— Внученька! Родная моя, господи, я уже думала, что не приедешь. Что видеть не захочешь бабку старую.
Прости, прости меня, прости, милая… — стоило Вере перешагнуть порог знакомой квартиры, как ее сгребли в крепкие объятия, прижимая к себе и постоянно повторяя это самое «прости».
Глава 22. Бабушка
ВСЕ ЧАСТИ РАССКАЗА ЗДЕСЬ
Вера любила бабушку. Она была одна с самого начала. Ради интереса девочка расспрашивала в прошлом маму о ее матери и отце, но нарывалась на краткое:
— Мы не общаемся. Есть причины.
Ни на какие просьбы хотя бы немного о них рассказать или познакомить Лидия не реагировала. Так и пришлось Вере смириться, что бабушка у нее только одна.
Зато не такая, как другие бабушки. Другие бабушки сидели с другими на лавочке и обсуждали, как распустилась нынешняя молодежь.
И ни дай боже было увидеть этим бабушкам красные волосы, татуировку (пусть даже временную) или какие-нибудь короткие шорты – внучки у них сразу превращались в работниц древнейшей профессии, которые только об одном и думают.
Да, даже те внучки, которым от роду семь лет. Ведь не имеет право девочка хотеть покрасоваться в чем-то, отличном от сарафана в пол и косы до пояса.
У Вериной одноклассницы как раз такая вот бабушка и была. А Елена Дмитриевна, ее бабушка – совершенно другая.
Она была таким человеком, с которым будет весело даже в музее или еще каком месте, для веселья не предназначенном. В театре, например.
Нет, она не позволяла Вере разговаривать во время постановки, но в антракте, когда Вера была совсем маленькой, объясняла смысл происходящего на сцене и даже рассказывала какие-то интересные факты и о самих пьесах, и об актерах, исполнявших главные роли.
Не знала до сих пор Вера, была ли бабушка в прошлом актрисой или певицей, но многие в театре ее знали, здоровались и даже спрашивали совета относительно постановок.
Хотя тогда уже бабушка в театре не работала – сидела на должности главного редактора в городской газете.
Бабушка брала Веру с собой в отпуск в другие страны. Свободно изъяснялась на трех языках и учила Веру говорить на английском, китайском и тайском.
Непрофессионально, конечно, и не так чтобы очень много. Но, регулярно мотаясь с бабушкой в отпуск, Вера вполне могла объясниться с местными жителями в повседневных ситуациях: что-то купить, спросить дорогу и так далее.
Что общего было у других бабушек и Вериной, так это то, что Елена Дмитриевна вязала.
Но не те шапочки и шарфики, которые другие девочки стыдливо прятали с глаз долой подальше, отказываясь носить где-то еще, кроме дачных домиков и прогулок для выноса мусора в темноте, а по-настоящему красивые, модные и в чем-то обязательно уникальные свитера, платья и даже сумки.
Маленькая Вера была самой модной на детской площадке. Когда она стала постарше, доля вязанных вещей в гардеробе, конечно, снизилась, ведь свитер на подростка – это вам не чепчик на грудничка, на него времени больше надо.
Но все равно она периодически гуляла по школе в обновках бабулиного авторства, загадочно улыбаясь на вопросы одноклассниц «где купила».
Несколько таких свитеров до сих пор лежали в дальнем углу шкафа в их с Андреем доме. Выбросить их у Веры рука не поднялась, но и носить она их не смогла. Не после того, как Игорь и его мать от нее отказались.
Верней, Игорь просто отказался, а бабушка не стала даже разговаривать с девочкой после того, как стала известна информация о том, что на самом деле та ей не внучка.
И вот… Сегодня Вера едет в город. К бабушке. Что они скажут друг другу после двух месяцев молчания, Вера не представляла. Но надеялась, что отношения наладить все же получится. Так же, как и с Игорем.
Они же не виноваты ни в чем. Наверное, будь жива мама и вскройся все это при ней, Вера бы тоже на нее злилась. Кричала бы, топала ногами, раз за разом вопила что-то укоряющее и снова пыталась узнать, как могла мама так поступить. С ней, с Игорем, с их семьей.
Нет, любить она бы маму от этого не перестала. Точно так же, как не смогла бы вот так вот сразу вычеркнуть из жизни человека, которого тринадцать лет называла отцом.
Да, ей пришлось это сделать. Верней, она думала, что пришлось. Сейчас она даже отчасти жалела, что согласилась на предложение Андрея.
Может быть, поживи она немного в детском доме, и бывший отец точно так же сам пошел на мировую. Забрал бы ее себе. Она бы вернулась в свою школу, в свой дом, где они были счастливы втроем и все было бы… хорошо.
Да, она не познакомилась бы с Андреем и Машей, не завела бы Фортуну и Следа. Но и не испытывала сейчас невольно чувства вины перед Андреем за то, что…
Он ведь постарался для нее. Перевелся в деревню участковым ради дома, куда можно будет привезти жить Веру. Защищал ее во всей этой историей со Снежаной. А Вера, получается, предает его, когда думает об Игоре и том, что у них все могло бы быть хорошо… и без Андрея. Или нет?
«В конце концов, я же не собираюсь переставать считать Андрея папой. Он папа. Так получилось.
И Игорь… Ну пусть тоже папа. Бывают же ситуации, когда у человека есть папа и отчим, и оба нормально относятся», — вела мысленный диалог сама с собой Вера, пока мимо проплывали березки, растущие вдоль трассы.
Автобус бодро катился по направлению к городу, переговаривались друг с другом сидящие впереди бабульки, а Вера продолжала смотреть в окно и думать. Думать о том, как складывается сейчас ее жизнь.
«Ласковый теленок двух мамок сосет», — вспомнился ей комментарий на одном из форумов, где люди обсуждали похожую ситуацию. Только там у девочки были мама и мачеха. И обе были мамами, вели себя как мамы и хорошо относились к ребенку.
«В конце концов, Игорь же не просил меня отказываться от Андрея или портить отношения с ним, верно?» — снова проявился голосок внутри. Вера вздохнула.
Ладно, хватит уже об этом. Она сейчас едет к бабушке. Бабушка у нее, так уж получилось, всегда была одна. И к Андрею она точно ревновать не будет, потому что бабушка – это не папа.
— Привет, — Игорь ждал ее на остановке. Улыбнулся, когда Вера привычно, как из прошлой жизни будто, помахала ему рукой. – Что, волнуешься?
Она помотала головой.
— Вот же врушка маленькая, ты ведь перед соревнованиями всегда такая же взъерошенная была.
Обиженно надув губы, Вера устроилась на переднем сиденье «Тойоты», пристегнувшись ремнем безопасности. Взгляд упал на приборную панель. И тут же оборвалось что-то внутри.
Эта фотография всегда там лежала, наверное. Ну точно последние года четыре с тех пор, как они всей семьей летали на Кипр.
Веру тогда еле уговорили влезть верхом на лошадку, чтобы сфотографироваться. И уже там, наверху, она постоянно чувствовала, будто вот-вот упадет.
Не упала. Папа все время аккуратно держал под спину, чтобы если вдруг что – подхватить и забрать подальше от такой страшной и незнакомой лошади.
Лошадь, сейчас это Вера видела, совсем нестрашная. Незнакомая просто. И не такая уж и большая. Но тогда, для девятилетней малышки, она казалась просто гигантской.
И ленточки в гриве вот вообще не умаляли степень страха, испытываемого при виде этого большого, живого и фыркающего периодически существа.
Вера знала, что здесь лежали и другие фотографии. Просто эта была сверху. Интересно, остались ли они тоже, или…
— Ох, прости, надо было убрать, — стоило ей взять стопку в руки, как Игорь поспешно выхватил ее и, не глядя зашвырнул в бардачок.
Но Вера успела заметить, что все остальные фотографии тоже остались на месте. Там, где они с мамой вдвоем. И втроем, все вместе. И где Вера стоит на верху небольшой горке, а мама уговаривает ее не бояться и катиться вниз, в воду. И они все вместе улыбаются даже не зная, что впереди будет…
— Ничего, — выдавила она сквозь ком в горле. А потом вдруг призналась, тихо-тихо, будто бы самой себе. – Я так по ней скучаю.
— Я тоже, — эхом отозвался Игорь.
— Она ведь…
— Изменила, да. И, как оказалось, лгала. Только знаешь, любовь – это такая штука, которая не исчезает вдруг ни с того ни с сего.
— Знаю, — тихо-тихо ответила Вера.
Остаток пути к бабушкиной квартире они проехали молча.
Вера, на самом деле, о многом хотела спросить Игоря. Но не чувствовала за собой этого права. Все-таки, она теперь, получается, посторонний человек ему.
Или все же дочь? Во время той встречи в кафе он назвал ее дочкой. Ни от род ьем, ни чужой, как было раньше, а дочерью, как будто все произошедшее в последние два месяца было страшным сном.
— Внученька! Родная моя, господи, я уже думала, что не приедешь. Что видеть не захочешь бабку старую, д…рную.
Прости, прости меня, прости, милая… — стоило Вере перешагнуть порог знакомой квартиры, как ее сгребли в крепкие объятия, прижимая к себе и постоянно повторяя это самое «прости».
Сама не зная, почему, девочка тоже разрыдалась. Хотя с чего бы рыдать? Ведь все хорошо, правда? У нее теперь есть бабушка. Снова.
И она все равно ее любит. Даже несмотря на то, что Вера ей вроде бы как не родная биологически. Может быть, биология – еще не самое важное в жизни?
**********
— Это я во всем виновата, Верочка. Я! – всхлипнула бабушка и снова полезла тереть глаза. – Я ведь Лиду тогда… А она… И потом ты… А Игорь узнал…
Что-то понять в этой тираде Вера не смогла. Поэтому разговор продолжился еще через пятнадцать минут, когда Елена Дмитриевна успокоилась и принялась открывать для Веры новые грани их семейной жизни.
Глава 23. Это моя вина
Вера была готова поклясться, что Игорь – и тот подозрительно как-то моргает из-за их с бабушкой спонтанного слезоразлива. И не знает, куда деться.
Именно поэтому неловко переминается с ноги на ногу, а потом совершенно невпопад произносит.
— Ты там вроде пирог обещала, мамуль…
Бабушка, выпустив Веру из объятий, совсем как обычная бабушка промакивает глаза подолом кухонного фартука.
— Ох, да, точно. Да вы раздевайтесь, проходите, я пока на стол накрою.
Уже за столом Вера заметила, что бабушка очень уж виновато выглядит. Все смотрит на Веру и тяжко вздыхает, явно не зная, как начать разговор.
— Ты, кажется хотела мне что-то сказать.
— Это я во всем виновата, Верочка. Я! – всхлипнула бабушка и снова полезла тереть глаза. – Я ведь Лиду тогда… А она… И потом ты… А Игорь узнал…
Что-то понять в этой тираде Вера не смогла. Поэтому разговор продолжился еще через пятнадцать минут, когда Елена Дмитриевна успокоилась и принялась открывать для Веры новые грани их семейной жизни.
Что же, Вера не уверена, что хотела бы знать об этом раньше. В принципе, она вообще не уверена, что хотела бы об этом знать.
Но Игорь и его мама так хотели объясниться, повиниться и наладить отношения, что делать нечего – пришлось слушать.
О том, как любимый и единственный сыночек Игорь всю молодость то машины перегонял, то автосервис свой на ноги ставил, а потому – на девчонок вовсе не смотрел, хотя были варианты.
О том, как неожиданно для Елены Дмитриевны привел он в гости Лидочку, которая женщине понравилась, хоть и показалась достаточно скрытной.
— Она, конечно, помладше его на десять лет, ну да ничего. Это даже хорошо, что женщина младше – здоровых детей сыну моему родит. Так я думала тогда.
— Но дети не появились, верно? – уточнила Вера, уже прекрасно зная ответ.
— Не появились, Верочка. Я тогда, …ура старая, и начала в семью лезть со своими комментариями.
Игорь детей не особо-то и хотел, как я поняла, да только мне внуков подавай, иначе жизнь не жизнь.
Вот, подали…
Елена Дмитриевна снова вздохнула и принялась рассказывать.
— Я-то думала, может, она какая-то… Ну, не может. Или не хочет, поэтому и нет у них никого. Приходила, разговаривала.
Говорила, что нужны дети, а что еще ей надо? Дом – полная чаша, сын у меня работящий, заботливый, а от нее только одно и требуется – предназначение свое главное женское выполнить и хоть внука, хоть внучку мне подарить. А Игорю наследника.
Снова вздохнув, бабушка продолжила каяться. А Вера сидела, как мышка, и слушала о том, что происходило в их семье тогда, еще до ее появления на свет.
— Как-то в сердцах сказала ей, что если уж так тяжело ей ребенка завести или желания нет, так пускай отпустит мужика. Найдет он себе ту, которая сможет.
Ну а пару месяцев спустя меня обрадовали, мол, будет внук, или внучка. Моя вина есть в том, что тогда случилось, Верочка. Ты прости, что сразу не сказала.
Боялась и что сын злиться будет, и вообще эту историю ворошить, да только жизни теперь нет спокойной. И за то, что тогда сделала, и за то, что, когда вскрылось все, не отстояла, не защитила тебя.
Пошла на поводу у гордости своей ..ура цкой, а правде в глаза взглянуть побоялась. Такая вот у тебя бабушка… была.
Вера вздохнула. Может и странно, но от бабушкиных откровений ей сейчас становилось легче. По крайней мере, больше не было так, как раньше: все хорошие, одна мама плохая, а выслушивает о ней и за нее все неприятные моменты Вера. Ведь ситуация, которую обрисовала бабушка…
Нет, ну полностью она измену не оправдывает, конечно, но когда становится ясно, что не с бухты-барахты мама пошла изменять и ребенка от чужого мужчины прижила. Хоть какая-то логика…
Забавно. Ей тут откровений насыпали, а она сидит, логику ищет.
— Вер, я очень сильно перед тобой виноват. И не знаю, как теперь это исправить. Верней, если бы ты еще в детдоме была, я бы просто удочерил тебя – и все на том, а вот как сейчас быть, я вообще не представляю.
Захочешь ли ты себе такого отца, когда у тебя там есть свой рыцарь без стр.аха и упрека.
Веру снова кольнуло чувство вины. Будто бы сейчас, даже просто разговаривая с этими людьми, она делает что-то не совсем правильное. Поступает нечестно по отношению к Андрею.
Но ведь… Она ведь уже договорилась сама с собой, что просто будет общаться с Игорем. От этого никому плохо не будет, верно?
Правда, она совсем не ожидала, что сейчас тот будет говорить о том, чтобы ее взять – и забрать.
— Андрей обо мне заботится. Он хороший, я к нему привязалась, и вообще мы семья, так что…
— А мы теперь тебе кто, Верочка? Я же с тобой тринадцать лет, с самого рождения, пока все это не закрутилось, — снова принялась всхлипывать бабушка.
Вера вздохнула. Потому что после откровений Игоря в машине, да и после того, как увидела и услышала искреннее раскаяние в словах бабушки, просто взять и переступить через этих людей она тоже не могла.
Да, они в прошлом оступились. Да, отвернулись в тяжелый момент, но в то же время…
Андрей говорил, что предательство прощать нельзя. Никому и никогда. Вот только сам же в своем рассказе о детстве сказал о том, что истерику закатил только после четвертого «заезда» в приемник, когда понял окончательно, что мать не исправиться и глаза заливать не бросит.
А как быть теперь Вере? Ведь можно же дать людям второй шанс, особенно если они о нем просят, верно? К тому же, Игорь сам сказал, что забрал бы Веру к себе сейчас, если бы не нашелся ее отец…
— Вы тоже семья, но… Я же не могу взять – и от него отказаться, это ведь совсем неправильно будет.
Он ради меня согласился в эту деревню перевестись, а еще у нас собака и кот, и… — Вера не сразу поняла, почему бабушка и Игорь переглядываются, чуть улыбаясь.
Замялась и в тот же момент почувствовала, как Елена Дмитриевна обнимает девочку, прижимая ее к себе.
— Верочка, да никто не заставляет тебя от него отказываться. Он же твой папа, получается, а кро.вь – не водица, что бы там не говорили.
Раз уж так получилось, не на части же нам тебя делить. Ты только не забывай и нас. Вот, возьми.
— Что это? – Вера недоуменно смотрела на коробочку, которую бабушка ей протянула.
— Сережки. Те самые, что я тебе обещала тогда. Помнишь, мы смотрели в каталоге, они тебе понравились.
Вера замялась. Золотые сережки с небольшими сапфирами действительно ей понравились. Когда они с бабушкой их смотрели, те даже не поступили в продажу – просто была реклама в каталогах.
Бабушка тогда пообещала, что обязательно закажет Вере именно их, а потом была авария, тест, детдом…
— Верочка, ну что ты замерла? Бери, примеряй.
Раньше бы она не задумываясь схватила презент и умчалась к зеркалу, но сейчас… Она ведь вроде как не родная им, а с ней вот так… Зачем? Почему?
«Ну, раз дарят такую дорогую вещь, значит – пытаются доступными им способами подтвердить, что раскаялись, просят прощения и хотят восстановить отношения».
Вера вспомнила, что когда Игорь с мамой ссорились, то сначала не разговаривали несколько дней, а потом Лидия хвасталась новой шубкой. Или везла Веру на какой-нибудь курорт. Или покупала новую сумочку. Или водила подруг в боулинг.
Шутила иногда, что муж так «извиняется». А вот сейчас перед Верой, получается, так же извинились. И ведь не просто так в руку сунули «на тебе подарок, сделай вид, что ничего не было, и радуйся», а поговорили сначала, объяснили, попросили прощения, а теперь вот…
Сережки действительно подходят ей к глазам. Вера всегда удивлялась, почему у нее глаза не серые, как у мамы, и не карие, как у Игоря, а голубые-голубые.
Теперь она знала ответ – глаза ей достались от Андрея. А вот светлые волосы у нее от мамы. Интересно, а есть ли в ней что-то от Игоря?
Все-таки, он ее воспитывал на протяжении тринадцати лет, а значит должны были сформироваться какие-то его привычки, жесты, прицепиться фразочки…
Да, пожалуй, так и было. Просто Вера никогда не отслеживала все это за собой. А сейчас вот, задумалась над философскими вопросами…
И даже опоздала на автобус. Проговорив весь день с бабушкой и отцом, сходив с ними в кино на недавно вышедший фильм и закончив день в кафе Вера абсолютно забыла, что живет теперь не в городе, а в деревне за сотню километров, а последний автобус уехал уже двадцать минут как… И что теперь делать?
— Не проблема, вызову тебе такси, — тут же сориентировался Игорь.
Дождался вместе с Верой машину, оплатил услуги таксиста и сказал, чтобы девочка позвонила или написала ему, когда окажется дома.
Пообещав отчитаться по прибытии, Вера принялась смотреть на проплывающие в темноте деревья.
— Скоро приедем, — пообещал ей таксист, заметив, как девочка смотрит с тревогой на телефон.
Вообще-то она обещала позвонить Андрею, когда будет ехать, но какой в этом смысл, если ее посадили в такси?
Нет, предупредить все равно надо, а то будет волноваться или пойдет встречать, а ее в автобусе не окажется.
Открыв приложение, девочка принялась набирать сообщение.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
