Оля плакала, часто вспоминая слова Тимофея Ильича: «В няни ко мне идешь, а не второй женой.»
Господи, что же они сотворили? Никогда ей не отмыться от этого греха, никогда не искупить его. Стыд и позор… А теперь последствия этого позора у всех на виду…
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Первые несколько месяцев Оля и правда была только няней для Сережи и Ванечки. Дети приняли её хорошо, с Варюшей подружились. Ей было до боли и до слёз жалко Акилину. Оля и Тимофей Ильич делали всё, чтобы проживание Акилины было комфортным. Тимофей еще до этих событиях к комнате балкончик приделал, Ерёма, местный рукастый паренёк кресло сплёл, вот там и дышала воздухом молодая женщина. А еще Тимофей привозил супруге книги из города. Правда, в последнее время всё реже и реже, денег едва на еду хватало, но всё же иногда удавалось в городе выменять книжицу и привезти супруге. Грамотной Акилина была, как и сам Тимофей. Оба из благородных, но обедневших родов.
Но Акилина изначально приняла в штыки Олю. Не помогали увещевания мужа, что она за Сережей и Ваней хорошо смотрит. Капризничала женщина, будто чувствовала, предвидела что-то. Всегда твердила, что Оля чернь деревенская и что она должна Сережу и Ванечку по имени-отчеству величать.
Однажды, когда Акилина в очередной раз через дверь унизила Олю, та расплакалась. А Тимофей Ильич утешал женщину. Тогда всё и случилось…
— Что мы натворили? — Оля была опустошена, душа её томилась от чувства вины.
— Оля… — Он утешал её, прижав к себе. — Я никогда не любил Акилину. Родители наши настаивали на венчании, мол, сговорились, когда мы малыми детьми ещё были. Ни я её не любил, ни она меня. Я же видел, как у вас с Яшкой искры в глазах появляются, едва взгляды ваши встречаются. Вот то была любовь. А у нас с Акилиной что… Перед Богом венчаны, детей родили, оттого, что положено так. Мы оба из дворян, но я никогда не кичился этим, понимал, что нечем гордиться — дед мой всё в карты проиграл. А предок Акилины — декабрист. Но зато с какой гордостью она не устаёт повторять, что мы не ровня сельским. Ровня, еще какая ровня…
— И всё же, она твоя жена. Мы не должны были.
— Жена, так и есть, — поморщился Тимофей Ильич. — Да вот только не из дерева я. Когда Ванечка родился, больше не пускала меня супруга к себе в опочивальню. Мол, двух сыновей мне достаточно. А сейчас и вовсе лекарь говорит, что маловероятно её излечение. А что же мне, себя вместе с ней заживо хоронить? Ты не замужем, да и я одинок при живой жене. Так отчего нам не любить и не быть любимыми? Почему мы не можем быть просто счастливыми?
— И всё же это неправильно. Больше этого не произойдет…- прошептала Оля.
****
Вот только не знали Оля и Тимофей, что та роковая ночь изменит не только всю их жизнь, но и жизни других людей.
Той ночи хватило, чтобы зародилась новая жизнь. Со страхом Оля просыпалась каждое утро. Что будет, когда всем станет известно? Тимофей Ильич же её утешал и искренне радовался ребенку. Только печалило другое — незаконнорожденный он был.
А вот односельчане подняли бунт. Как только у Оли стал заметен живот, поползли слухи. Взгляды их стали гневными. Узнала о том и родственница Акилины, приехала стыдить зятя и его няню.
А после и вовсе началось страшное — стали бить окна, вымазывать дегтем ворота. Акилина только насмехалась, глядя на происходящее из окна и говорила, что так им и надо.
Донесли и Олиным родителям, а те от дочери отказались, стыдно им было, что такая беспутная женщина она.
А Оля знала, что это им наказание за грех…
***
В тот же год урожай выдался хороший, да вот только собирать его некому было — отказывались люди идти работать, плевали в спину Тимофею Ильичу за двоеженство, только Фрол и Ерёма, отцы больших семейств на сбор пришли. Едва поле было убрано, как Тимофей Ильич свёз куда-то зерно, а домочадцам велел собираться.
— Куда? — Оля испугалась. — Куда мы бежим?
— Вчера слышал краем уха будто дом наш спалить собираются, а запасы по дворам растащить.
— Говорила я вам, — заплакала Оля. — Хлебнём мы еще бед. А что же с Яшиным домом будет?
— Про него я тоже слышал — забирают этот дом…
Наутро Фрол и Ерёма подвезли телеги к дому Тимофея Ильича, на которое добро из дома выгрузили. Что самое ценное было, то и забрали с собой Тимофей Ильич и Оля. На одной из телег Акилина сидела, с ненавистью глядя на мужа и няню.
— Будьте вы прокляты! — шипела она. — Всё из-за вас!
****
Ниже по течению Енисея, в одной из сибирских деревушек жил дальний родственник Тимофея Ильича. Вот к нему и подался мужчина со своими женщинами и с детьми. Жил тот обособленно, на краю села. Акилину выдали за сестру, отстроили два дома. Правда, пришлось пожертвовать семейным серебром, которое удалось сохранить после деда-картежника. Продал Тимофей Ильич и монеты золотые, да книги ценные. Зато сумел за год отстроить два дома. Первый поставил для Акилины, которая жила в дальней закрытой комнате того самого родственника. Самочувствие её было всё хуже и хуже, не помогали настойки лекарей и сборы местных травниц. Как и говорил лекарь — излечения нет. А то, что она принимает снадобья, так это для того, чтобы жизнь продлить. Тимофей, несмотря на то, что Оля родила ему дочь Машеньку, боролся за жизнь Акилины. Первый дом он поставил для неё. Небольшой, но тёплый. Не бросал хворую жену, терпел все её проклятия и капризы.
Затем стал строить другой дом, для себя, Оли и уже четверых детишек — Сережи, Ванечки, Вари и маленькой Маши.
Удивительно, но дети хорошо относились к Оле, любили младшую сестру. Они не были привязаны к матери, оттого, что та пыталась вырастить из них «благородных», в то время, когда им хотелось шалить, бегать с другими мальчишками, играть. Акилина им запрещала водиться с деревенскими. Оля и отец дали же свободу и всегда твердили, что равные они с сельскими.
Мать они жалели, но не более того…
С рождением ребенка Оля и Тимофей чувствовали, что их тянет друг к другу, пока наконец они полностью не покорились судьбе.
В 1926 году родился Ефим, второй незаконнорожденный сын Тимофея Ильича и его няни.
А спустя полгода окончательно слегла Акилина. Оля на свой страх и риск ухаживала за больной. Тщательно мыла руки, обвязывала себя платком и ухаживала за той, которая до самого последнего дня ненавидела её. Не роптала женщина, понимала, что заслужила.
Едва прошло три месяца после похорон, Тимофей Ильич повёз Олю в одно из поселений, где ещё сохранилась церковь. Там же их и обвенчали.
Местному начальнику, который следил за порядком села, где построил дома Тимофей, он дал монету, оставшуюся от наследного добра и тот их расписал. Так что следующий ребенок, девочка Матрёна, родилась в законном браке в конце 1927 года.
****
1930 год
— Я отдам всё, — говорил Тимофей Ильич.
— Как же мы будем? Как же наши дети? — причитала Оля. — Шестеро их у нас, седьмой на подходе, как поднимать их станем?
— Как и остальные. Оленька, лучше сейчас всё добро в колхоз отдать, вступить в эту организацию, чем потерять всё и скитаться с детишками по белу свету. А что отдадим всё, так не беда. Разве впервой нам начинать сначала? Руки-ноги есть, годы позволяют.
— Прав ты, Тимофеюшка, прав. Только боязно, — поёжилась Оля.
— Еще страшнее, если не принять новые реалии. Не переживай, всё будет хорошо.
Тимофей Ильич лично позвал председателя и повелел ему взять в подмогу парочку мужиков.
— В колхоз мы с Олюшкой вступать будем. Примете?
— С твоим- то добром, Тимофей Ильич, да за милу душу, — обрадовался председатель колхоза и стал вносить в книгу то, с чем вступал в организацию рукастый и работящий Тимофей Ильич.
Три коня, корова, четыре свиньи — это поголовье ушло колхозу. Себе Тимофей Ильич по одной голове оставил, да и дозволено было — шесть детишек, как никак…
Дом родственника, который уж к тому времени помер, тоже государству отдали. Оставил лишь дом, в котором семьей жили, да избушку Акилины.
Спокойные времена настали — Тимофей Ильич работал в колхозе, Оля на хозяйстве была, да детей активно рожала. Плодовитой она оказалась — в 1930 году сына Дмитрия родила, а уже через год тройняшек — Анну, Аркадия и Елену.
Последняя и года не прожила, и так тосковала по ней Ольга, что следующую дочь, родившуюся в 1934 году она Леной назвала.
Рос колхоз, росло поселение, росла и семья Тимофея Ильича и Оли. Казалось, жизнь впереди будет только лучше. Но плата за грехи наступила…
ЭПИЛОГ
Она знала, что это проклятие Акилины. Знал об этом и Тимофей, когда вез в зимний холодный день 1935 года обезумевшую от боли жену в город. Не могла она разродиться и повитуха местная в город их отправляла.
Едва доехали они до родильного дома, как Тимофей понял — не жилец его жена, мать его многочисленных детей. Стольких родила, а этот ребенок будет последним в её жизни…
Так и вышло — ребенок родился, забрав жизнь своей матери.
Да вот только маленький Саша и месяца не прожил, вслед за мамой ушёл.
Проклятие Акилины и дальше косило семейство — спустя год на Тимофея Ильича упало дерево. Спасти его не удалось.
Да и из тройни, которая родилась в 1931 году никого не осталось — Аркадий наелся известки со стены, а в 1939 году и Анна не те грибы съела.
Ефим же не вернулся с Великой Отечественной.
Из девяти общих детей Тимофея Ильича осталось только четверо — Мария, Матрёна, Дмитрий и Леночка.
Все они остались на попечении старших — Сережи, Вани и Варвары.
(Автор Хельга)