— Вставай, лежебока, в огород пора! Ну вставай же, хватит валяться, потом выспишься. Лучше по холодку полоть, пока солнце не так печёт. Хотя, кого там — солнышко уже высоко… ну вставай же, Ваня, сынок, невесту проспишь…
Иван медленно стягивает с себя лёгкое одеяло, нехотя поворачивается к матери: — Какую невесту, скажешь тоже… мне еще в армию надо, а невеста, — он потянулся, — невеста пусть подождет.
— Это я так: к слову, а то не раскачаешь тебя.
— Мам, ну встану я, встану.
— Вот и вставай. А то гоняешь на мотоцикле допоздна, всех соседских собак всполошил, а потом утром хоть краном тебя подымай.
Иван нехотя поднялся, быстро натянул старые брюки, которые теперь разве что для огорода сгодятся, вышел во двор, плеснул студеной водой из умывальника, зафыркал, тряхнул кудрявой шевелюрой… и наконец проснулся.
Было еще рано, но солнце уже поднялось и его теплые лучи обещали дневную жару.
Взяв тяпку, принялся полоть.
— Ва-аань, спину-то прикрой, — крикнула Галина, заглянув в огород, — а то напечёт, сгоришь, придется тебя сметаной мазать.
— Не сгорит, — отозвался сын, — ещё нормально.
— Ну-ну, гляди, твоя спина, — Галина ушла готовить обед. Завтрак уже к тому времени был на столе. Отец Ивана уехал на работу, хоть и был субботний день. А теперь, пока не так жарко, Иван пройдётся по картошке, и тоже позавтракает.
Он увлекся работой, старательно изводил траву под самый корень. Иногда наклонялся, чтобы вырвать упрямый сорняк, вцепившийся в добротную землю. Погрузившись в работу, ничего не замечал в такие минуты, ничего не слышал. Только чувствовал, как солнце всё сильнее пригревает в спину.
И вдруг всплеск — холодная вода разлилась по спине, создав тот невероятный контраст, когда разгоряченной спины будто льдом коснулись. Иван даже вскрикнул от неожиданнсоти. Повернулся… а она стоит в двух шагах от него и смеется.
— Ах ты, пигалица, ну всё, держись. – Иван бросил тяпку, в полной решительности хотел схватить девчонку, но та, как кузнечик, сиганула в сторону к своему забору и вмиг оказалось на нём, успев спрыгнуть на свою территорию.
Иван подбежал к забору. – Думаешь, не догоню тебя там… всё равно же поймаю и уши надеру, пигалица…
— А вот и нет, а вот и не догонишь, — смеётся соседская девчонка в голубом сарафане, в белой косынке, с торчащими по обе стороны светлыми косичками.
— Ленка, еще раз так сделаешь, точно поймаю и надеру тебе уши. – Обещает Иван, абсолютно по-взрослому.
Конечно, он считает себя взрослым, по сравнению с соседской девчонкой, ей-то всего двенадцать, пигалица ещё совсем.
Ленка вместе с ребятней часто цеплялась на мотоцикл к парню, а он, по доброте душевной, катал по очереди. Такое развлечение уже третий год устраивает для малышни. Вот как разрешил отец мотоцикл водить, так и катает ребятишек.
Ну, а Ленка – та еще задира, хоть и дочка соседей – Татьяны и Николая Севастьяновых. Старшая у них уже замужем, сын растет. А Ленка – светлая, худющая, с выпирающими ключицами и большими светло-карими глазами на веснушчатом лице – похожа на воробья, такая же шустрая, шумная, задиристая.
— Ладно, воды мне подай, — уже миролюбиво попросил парень.
— Так вон у вас колодец в огороде.
— А ты своей принеси, тебе же ближе.
Ленка охотно мчится к колодцу и несёт в ковшике воду. — Пей, только не застудись, холоднющая-яяя, — предупреждает девчонка.
Иван усмехается. — Напугала ежа… будто я воды колодезной боюсь. Он жадно стал пить воду, а Ленка смотрела на его загорелое лицо, не отрываясь.
Иван снова взялся за тяпку. Спине после колодезной воды как-то легко стало, только вот штаны замочил по милости этой пигалицы. Иван не расстраивается, знает, что высохнут.
***
Как быстро пролетает лето, и как скоро листья, еще не наигравшись с ветром, вдруг меняют цвет и отлетают прочь. Вот и дожди зарядили, хорошо хоть огород успели убрать. Родители Ивана каждый день поглядывают на календарь, будто хотят отсрочить тот день, задержать сына дома. Но не от них зависит.
Районный автобус пришел в назначенное время. Открылись двери и водитель стал протирать и без того чистые зеркала. Подтягивался народ к самому центру села, где стояло одноэтажное здание сельского совета и памятник местным героям, не вернувшимся с Великой Отечественной.
Все шли пешком, провожая своих мальчиков, когда на календаре семидесятые. А они вдруг так быстро повзрослели, превратившись из беспечных мальчишек в серьёзных юношей. И уже не родители их успокаивали, как в детстве, а они родителей.
Ленка шла за всей этой вереницей, не выпуская из виду Ивана и его родственников. Он уже у автобуса заметил её. – Гляди, пигалица, веди себя хорошо. И учись хорошо, — сказал он и подмигнул любопытной соседской девчонке.
— А ты мне открытку на новый год пришлёшь? – крикнула она.
Ему стало смешно. – Пришлю, если на пятерки учиться будешь.
— Буду, буду!
Перед новым годом родители Вани получили очередное письмо, в котором было поздравление и две открытки с видами острова Сахалин (Иван служил в береговой охране). А еще в письме была просьба, передать вторую открытку соседской девчонке Ленке. Не забыл он её слова, выслать открытку к новому году. Может она просто так сказала, лишь бы что-то ляпнуть, маленькая ведь ещё. Но Иван запомнил и просьбу выполнил.
Ленка долго разглядывала открытку, и даже на ночь оставила её на комоде – на самом видном месте.
В отпуск Иван не пришел. Не было такой возможности. Но зато ровно через два года вернулся домой также осенью. Стройный, подтянутый, с раздавшимися плечами. Его волосы всегда были чуть волнистыми, а теперь коротко острижены, но уже обещавшие вскоре отрасти.
Обласканный родителями, вышел под вечер во двор, оглядывая родные окрестности. Хотелось бежать на реку, увидеться с друзьями, а больше всего хотелось рвануть в город, увидеть Олесю и сказать ей, что он по-прежнему любит её, и что не обижается, что перестала ему писать письма.
Вдруг что-то слега стукнуло по спине. Он увидел упавшую перепевшую ранетку рядом с ним и понял, кто его отвлек от приятных мыслей: соседская девчонка в синей теплой кофте, смотрела на него из-за забора.
— О-оо, пигалица объявилась… ну как учеба?
— Пятерки и четвёрки! – похвасталась Ленка.
— Такая же, — сказал Иван, взглянув на нее, — только вытянулась немного.
— А на мотоцикле прокатишь? – спросила она, сверля его взглядом.
— Прокачу, только не сегодня.
— Тогда я позову всех наших.
— Завтра зови, хотя нет, завтра я уезжаю… в город мне надо.
Ленка сникла, но промолчала.
На следующее лето родители Ивана готовились к свадьбе. Отстоял Иван свою девушку, в которую был влюблен еще когда учился в городе на водителя. И плевать ему, что какой-то там Виктор ухлёстывал за ней, а потом скрылся, исчез, будто камнем на дно.
Он был счастливым, когда Олеся согласилась выйти за него, он был на седьмом небе и в таком же счастливом состоянии объявил о их решении родителям.
— Ну что, мать, женить надо сына, — сказал отец.
Летом, когда всё уже расцвело и пахло полевыми цветами, в доме Ивана гремела свадьба. Соседи Севостьяновы на время отдали часть посуды, стулья, отнесли табуретки и даже две лавки. Ну и сами по-соседски были приглашены.
Ленка спряталась на сеновале, и несмотря на тёплый день, лежала там в старой синей кофте, из которой так и не выросла. – Ты хоть переоденься, — говорила ей мать, — но девчонка не реагировала. Она спряталась на сеновале, лежала задумавшись и глядя в одну точку. Компанию ей составила любимая кошка Мурка.
«Топится, топится в огороде баня, — тихо и с печалью в голосе бормотала Ленка, — женится, женится, мой милёнок Ваня.
Она не плакала. Она вообще не могла понять, что же происходит с ней и почему ей так грустно.
«Не топись, не топись, в огороде баня, — продолжала она, — не женись, не женись, мой милёнок Ваня».
Хорошо было слышно музыку из соседнего дома, гости веселились, пели и плясали. Ленка сначала заткнула уши, а потом слезла с сеновала и ушла в дом, чтобы ничего не слышать.
Молодая жена Ивана была красивой девушкой. Длинные темные ресницы, приятная полнота губ, белая кожа – всё это бросалось в глаза односельчанам. И Олеся чувствовала, что нравится и знала себе цену.
После свадьбы молодые уехали в город. Иван устроился в автоколонну на КАМАЗ. Дали комнату в общежитии, потихоньку начали устраивать быт.
— Олеська, цветочек мой, представь, скоро малыш у нас будет, здорово же… я – папка, ты – мамка…
— Ва-аань, ну куда малыша, в общагу что ли?
— А чего? Мы что ли первые? Полстраны в общаге начинали. А квартиру… квартиру нам позже дадут.
— Вот когда дадут квартиру, тогда и будем решать…
А он, как в тумане, смотрел, теряясь в её бездонных глазах… всё ему в ней нравилось и на всё он был готов: хоть на вторую, хоть на третью работу, лишь бы купить самый большой телевизор.
Полгода пролетели как во сне. Иван был как слепой, ничего не замечал, и только сообщение Олеси вернуло его с небес на землю. А он именно в таком невесомом состоянии и жил всё это время.
— Иван, я ухожу от тебя.
Он привык, что она звала его Ваней, а тут вдруг – Иван. И это как-то резануло его слух.
— Что случилось? – он еще надеялся, что какое-то недоразумение произошло и сейчас всё разрешится.
— Ничего не случилось, просто ухожу.
— Не бывает так, — сказал Иван, еще не веря, что его Олеся, его любимая, единственная может от него уйти.
— Ну ты что, не видишь, что у нас ничего общего… ну разные мы.
Он весь вечер пытался выяснить причину, уговаривал, несколько раз выскакивал курить, при этом нервно дрожали руки. Никогда он не был таким расстроенным, таким подавленным.
Через неделю Олеся ушла от Ивана к родителям. Он и к ним ходил, пытался поговорить… но однажды отец Олеси, видно сжалившись над парнем (Иван был хорошим зятем), признался, что Олеся любит другого. Иван, наконец, понял, в чём дело. Конечно, это тот самый Виктор, с которым она встречалась до него, вновь объявился.
После развода не мог найти себе места. В общежитие не хотел заходить. Где найти силы, где то место, которое вернет его к привычной жизни…
Вскоре дали отпуск, и он уехал к родителям.
Отец уже знал, что сын приезжает и пошел также летним днем встретить с автобуса. Галина осталась дома, чтобы накрыть на стол.
Во дворе небольшое помещение, служившее одновременно и мастерской и гаражом для мотоцикла, осталось открытым. Солнечный свет легко проникал туда. Стекло, стоявшее для всяких хозяйственных нужд (вдруг во времянке застеклить придется), приняло на себя этот свет. А за этим стеклом старая высохшая газета.
Галина увидела пламя уже поздно, выскочила и закричала, позвав соседей.
Первой прибежала Ленка. – Там же Ванин мотоцикл! – закричала девчонка и кинулась в помещение.
— Куда? Стой! – Кричала Галина. – Но огонь охватил дверной проём.
— Горим, Ванька, это же мы горим! – Они уже были во дворе, когда успели схватить Галину и оттащить от мастерской.
— Там Ленка! – Кричала перепуганная женщина.
Иван, бросив дорожную сумку, кинулся в мастерскую, за ним отец. Парень вынес девчонку, закинув себе на плечо. А следом отец вывел мотоцикл.
Галина причитала, охая и ахая, оглядывала и соседскую девчонку и сына. Иван обхватил лицо девочки ладонями и, глядя ей в глаза, трясущимися губами спросил: — Ты… ты … зачем это? Ты зачем в огонь?
Ленка всхлипывала от страха: — Там ещё не сильно горело, я хотела… мотоцикл твой хотела вывести…
Иван отпрянул: — Ну, пигалица, выведешь ты меня когда-нибудь, точно уши надеру, не побоюсь твоих родителей. Мотоцикл она пожалела, а про себя забыла….
Этот случай будто встряхнул Ивана. Он на время отвлёкся от личной драмы переключился на разборку пожарища (благо, только мастерская сгорела), а потом вместе с отцом занялся строительством новой мастерской.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ