Савельевы – многодетная семья. Как пожар случился, они сразу сказали: давайте все к нам, вместе-то сподручнее.
Большое начальство приезжало, удивлялось, что люди так быстро оказались расселены, пожимало плечами, говорило – будем разбираться, и уезжало. Вот уже почти неделю все жили у Савельевых. И не только люди. По двору бегали собаки, штук семь, на заборах сидели многочисленные коты, упятерилось количество кур, свиней, прибавились коровы и прочая живность.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Место нашлось всем.
– Как же вы сами справляетесь? – спросил он у Галины, хозяйки дома, – У них же ничего нет, ни денег, ни продуктов, ни одежды.
– Так мы не одни. Нам церковь помогает, ведь отец Сергий тоже тут, с нами. Вот и матушка его, и дети, – и Галина показала на юную улыбчивую девушку, которая развешивала белье.
– Одежды у нас теперь до дуры, можем и поделиться. Люди со всех поселков через церковь передают. Мы уж говорили: хватит, не надо больше. И продуктов много, все, кто чем может, угощает. Одеяла батюшка из монастыря привёз, и посуду оттуда же.
В подтверждение этих слов в дом зашла женщина с банками варенья. Только что местные привезли, угостили.
– Пошли, там ещё компоты. Банки только просили вернуть.
Как-то незаметно втянулся в хозяйство и «важный» областной журналист.
Саша вместе со всеми перетягивал банки с компотом в подвал. Потом помог вытащить мешки с картошкой для переборки. Он уже перестал думать об автобусе, понял, что если что ночлег ему в этом доме найдётся. А со священником поговорить хотелось.
Во дворе появлялись и уходили другие мужчины. Кто-то перекусывал, кто-то принимался за дела. Один из них, в спортивных штанах и кедах, лихо подхватил бочонок с разведённым пеплом.
– Да что ж вы, отец Сергий, разве можно так, спину надорвёте.
Но он не слушал, перенёс бочонок на огород. Золой решили удобрить огород Савельевых.
Саша священника, конечно, не узнал. Сейчас без рясы и облачения, он совсем не был похож на священнослужителя. К тому же успел попинать мяч с мальчишками во дворе. Всякие представления Александра о священнике начали рушиться.
Саша вдруг понял, что они практически ровесники.
– Вы поговорить хотели? – он мыл руки в рукомойнике, – А пойдёмте со мной. Мне мотоцикл починить надо, он в церковном дворе у меня. Там и поговорим.
И они направились к храму.
По дороге говорили. Сергей поддался обаянию молодого священника, расслабился и уже чувствовал себя спокойно.
– Красивая у вас церковь.
– Слава Господу! А была-то какая, когда я приехал: окна и двери заколочены, куполов нету, крыша гнилая … Ну теперь с Божьей помощью, но дел тут ещё много.
– Собираетесь и дальше ремонтировать.
– Ну, это уж как Бог даст. Коли поджёг на наши души повесят, так и не знаю, – отец Сергий перекрестился.
– Так, а что, вы невиноватым себя считаете?
– Да какое там! Виноват, точно виноват. Коль такое случилось, как не виноват!
Они зашли за храм. Молодой батюшка выкатил мотоцикл.
– А Вы с техникой дружите?
Саша дружил. У самого был и мопед, и мотоцикл. Мечта была – приобрести машину.
Отец Сергий посетовал, что на машину у него нет средств, и навряд ли будут, а на мотоцикле и сено из леса корове можно привезти, и за продуктами съездить, и в лес по грибы.
– Так Вы и корову держите? И где же она?
– Так у Савельевых, наш же дом вот тут, первый от церкви, – Батюшка махнул рукой на пепелище, – Он тоже сгорел.
– Он значит первый загорелся?
Отец Сергий как-то замялся.
– Нет. Первым третий дом отсюда полыхнул, Катерины Митрофановны и Митрича. Хорошо хоть внучат дома не было.
– А взрослые дома были?
– Тоже нет, – Батюшка отвлекался, уходил за запчастями в сарай за церковью и возвращался опять.
– Извините, может уж надоели вам следователи вопросом этим, но почему Вы, зная, что нельзя траву жечь в такую сушь, всё же подожгли?
– Так ведь не знал я, вот и взял грех на душу. Думал, как лучше.
– А увидели-то сразу, как крыша зашлась?
– Ну нет, не сразу…, – отец Сергий крутился вокруг мотоцикла, – Подержите-ка вот тут, я подкручу.
Он явно не хотел говорить на эту тему, уходил от ответов, отводил глаза. Если б перед ним не был священнослужитель, которому не свойственно врать, Саша бы был уверен, что этот человек как минимум – не договаривает.
Но все же видя, что журналисту информация о пожаре нужна, он сказал:
– Вот Вы спрашиваете о том, кто виноват в пожаре. У нас ведь как: главное – найти виновного, главное, чтоб он раскаялся и его наказать. Воздать пострадавшим людям – это потом, это пусть виноватый делает, и извиняется пускай он. Главное – назначить виноватого.
А вина – ведь это следствие греха, и путь избавления – один: признание и раскаяние. Я каюсь, виноват, не досмотрел, не учел и не настоял. Вопрос только в том – учтут ли без определения вины свой грех другие? Вот это меня сейчас заботит, а ещё люди – те, кто остался без жилья. Сейчас вот мотоцикл отремонтирую и всем нам легче будет.
В журналистской голове Саши уже рисовался план будущей статьи. После беседы с отцом Сергием, он направился на почту, там был телефон. Ему надо было позвонить в редакцию, предупредить, что задержится и ещё другу – соседу по дому, чтоб тот предупредил мать. Она хоть и догадается, что сын остался в Соломейцеве, но мама есть мама, волноваться будет.
Вечером он планировал уединиться где нибудь и писать. Он открыл скрипучую тяжёлую дверь почтового отделения.
За стойкой, уткнувшись рыжей головой в почтовые квитанции, сидела девушка. «И тут пожар» – подумал Сашка. Милые глаза и курносый нос в конопушках даже заставили Сашу забыть об усталости. Девушка быстро, слегка волнуясь неожиданно зашедшему гостю, помогла ему дозвониться.
– Да, завтра статья уже будет. Нет, властей тут нет никаких, только с погорельцами интервью и с виновником – со священником. Нет, председателя не видел, нет, участкового – тоже. Постараюсь. Хорошо…
Девушка — почтальон разговор слышала. Саша попрощался. Он уже приоткрыл дверь почты и вдруг услышал:
– Да не виноват он.
Саша оглянулась. Девушка смотрела на него решительно.
– Я – против!
– Против чего? – Саша не понимал, он закрыл дверь и вернулся.
Девушка раскраснелась, она явно была возмущена.
– Я против того, что отец Сергий виноват, – и она сбивчиво затараторила, – Вот Вы сейчас напишете! Что напишете? Что он виноват! А он не виноват! Его, Вы знаете, его вообще в этот момент в селе не было, он в город уезжал. Не верите? Его Светка Смирнова в автобусе видела. Он вернулся, когда уж горело всё. А он сказал, что был тут. Он – спаситель. Он вместе со всеми людей спасал и скот. А пожарники, думаете, приехали? Ничего они не приехали, уж потом приехали, когда сгорело всё. А кто виноват? Не виноват Митрич! Он тоже не виноват.
Девушка говорила что-то ещё, глядя прямо, а потом у неё потекли слёзы и она резко села, уронила рыжую кудрявую голову на руки и разревелась.
Саша вообще ничего не понял, но девушку было жалко. Он обошёл стойку и сел рядом.
– Да не плачьте Вы! Вы что? … – он не умел успокаивать девушек.
Девушка ещё посопела, потом разогнула спину, достала из стола промокашку, разорвала её и вытерла слёзы.
– Простите, накипело просто. Я неверующая, я не за религию, я за справедливость.
– А давайте познакомимся, – предложил Сашка, – Я — Александр, можно Саша.
Он протянул ладонь.
– Я Кира, – протянула руку девушка и слегка улыбнулась.
Кира как раз закрывала почту, её рабочий день заканчивался. Они вышли вместе и отправились, по предложению Киры, на реку. Там решили и поговорить.
На пологом берегу реки, вкопана в землю, как ступень под нависающими ивами – скамья. Туда и привела Сашу Кира. Они уже перешли на «ты».
На воду падали косые лучи уже садящегося солнца, обмелевшая от жары река отсвечивала золотистым. А вот заросли ив и ольхи над рекой были освещены снизу голубоватым отблеском воды.
И Саша вдруг почувствовал помимо журналистского интереса к беседе ещё что-то. Казалось вот-вот случится что-то необыкновенное, похожее на чудо. И связано это чудо было с рыжеволосой его спутницей.
А она , конечно, была бы находкой для любого журналиста. Она рассказывала.
В селе через пару домов от дома семьи отца Сергия жили дед с бабушкой. Так уж вышло, что пришлось им забрать себе троих внучат – детей сына. Сын их сгинул непонятно как, и это отдельная история, а вот мать детей совсем спилась. Помощи ждать им неоткуда, сами уж старые, а вот …
Они обращались за помощью и в сельсовет, и в город ездили, но никаких выплат до сих пор не получили. Мать жива, не лишена … это, мол, ваше решение, вот и решайте все вопросы сами.
Помогали им в селе, конечно, многие, но рассчитывать на эту помощь нельзя.
Вот только когда приехал отец Сергий, он так сумел настроить народ, что помощь увеличилась многократно, да и сам, чем мог, всегда помогал. Катерина Митрофановна у него в церкви служить начала, он ей деньги платил, да и Митрича нет нет, да и обеспечит работой посильной.
И ведь не только ему, всем помогал.
– Я в этом ничего не понимаю, но говорят он такие молитвы читал, что к нему и из города едут. А там ведь побогаче нас народ, вот и церковь изменилась, и наши бабушки помощь получили. Он за всех заступался, в сельсовет ходил часто, за народ просить. Не только молитвами помогал. Вон Ксюша Берестова одна пацаненка родила, так он председателя прям заставил ей дров привезти. А сколько он говорил про то, что проводка у всех в домах опасная, предостерегал, но разве его слушали…
– Так что, у вас думают, что это проводка подвела? А говорят он траву жёг, а ты сказала, что его и не было тут… Я что-то запутался.
– Не было. Траву Митрич с внуком подожгли …
Ещё сюрприз… Саша уже ничего не понимал ….
– Не было. Траву Митрич с внуком подожгли.
– Не было. Траву Митрич с внуком подожгли. Батюшка их попросил скосить, а они решили себе работу облегчить. Да только Митрич уверяет и клянётся, что над тлением травы стояли, за каждым язычком огня с водой следили и по деревне ничего у них не летало. Но нарушение было, действительно, траву жгли.
Кира рассказывала эмоционально и возмущённо. Она, конечно, не могла ничего утверждать, но все, кто видел пожар уверяли, что третий дом от церкви вдруг задымил, зашёлся язычками пламени, и уже от него загорелись другие.
Причину пожара могут установить только эксперты, но селяне уже предполагали, что вина точно ляжет не на власти, не на электриков, которые обещали, но так и не приехали. Найдут крайнего. А крайним будет тот, кто поджигал траву.
Митрич стар, болен, на них с женой трое внуков, вот и велел отец Сергий ему молчать, что он траву жёг, взял вину на себя. А власти и обрадовались. Вот и повод поговорить о вреде и порочности религии.
– Но ведь есть же экспертиза. Она должна доказать.
– Есть. Да вот сколько они уже её проводят, и всё никак. Сколько времени на экспертизу такую надо? Ты не знаешь? – спросила с надеждой Кира.
Саша не знал и она продолжила.
– Я думаю, кто-то очень не хочет, чтоб Батюшка сухим из воды вышел. Они ж приезжали, видят, что все погорельцы к нему тянутся, хоть и он сам тоже пострадал – погорелец с двумя детьми. Ведь если бы не он и не такие как он, больше бы домов сгорело, пожарных не было, а Батюшка командовал, вот и удалось огонь остановить. Ты бы видел, Саш! Тут такое творилось!
Кира очень эмоционально продолжала свой рассказ.
Потом они отправились обратно. Саша проводил Киру до её калитки, жила она недалеко. Они опять прошли мимо пепелища.
Мёртвая зона производила какое-то гнетущее впечатление. Казалось, на этой земле уже никогда ничего не вырастет. Тихая, печальная и притаённая, она сама страдала от ожога.
– А ты завтра уедешь уже? – грустно спросила Кира
– Да, утром. Мне надо … Но теперь в голове сумбур. Что со статьёй … Мне надо ещё поговорить с отцом Сергием, – решительно добавил Саша.
Ему интересно было посмотреть на реакцию священника, когда он уличит его во лжи.
– Только ты, пожалуйста, меня не выдавай. Я почему о том, что его не было-то знаю, потому что Светка, подружка моя, его видела, а бабушка моя с Катериной Митрофановна дружит, вот и знаю … А так-то никто и не знает.
– Не выдам. Но кажется мне, что все догадываются. Кир, а можно я тебе из города позвоню? На работу, на почту?…
Но на следующий день Саша не уехал. Как только вернулся он в дом Савельевых, узнал новость. Завтра днём созывают всех на собрание в клуб. Погорельцам обязательно, а также всем партийным и активистам, ну и всех желающих приглашают. Отца Сергия специально не звали, он к лицам активных граждан села, видимо, не относился. Саша решил остаться и на собрание сходить.
В доме Савельевых предложили ему на выбор тёплую кровать или сеновал. Саша выбрал второе. Писать он всё равно не мог, так и не решил главное: кто ж в этом пожаре виноват, на кого наставительный тон статьи направлять, а вот подумать было о чём. Он лежал на мягком матрасе, который дала ему хозяйка дома и, сквозь щели в дощатой крыше, смотрел на чёрное звездное небо. Надо поговорить с отцом Сергием. Надо…
Но утром опять сделать это ему не удалось. Когда он проснулся, Батюшка уже служил заутреню.
Саша, умывшись и перекусив, помогал перетаскивать дрова. А потом направился на почту. Кира удивилась и обрадовалась. Но в этот раз беседовать ей было совсем некогда, была она не одна, а с пожилой второй сотрудницей, да и посетителей было много.
Саша узнал главное – на собрание в клуб она придёт.
На стенах клуба красовались плакаты, лозунги, списки членов колхоза и управления. Здесь было прохладно, но как-то неуютно.
Народу собралось немало. Молодежь уступала место старикам, потому что мест не хватало. На первом ряду сидели Катерина Митрофановна, Митрич и другие погорельцы с детьми. Отца Сергия и Матушки на собрании не было. Кира и Саша стояли сзади.
Всем объявили, что собрание именно по вопросу пожара. Все ждали одного – результата экспертизы его первопричины.
Все явились в срок назначенный. Был тут и Председатель колхоза, и его замы. Но ждали ещё кого-то. Потом выяснили: ждали пожарного, который должен будет что-то рассказать, ждали милиционера и высокое приездное начальство.
Время шло, ждали почти час. Уже стоял гвалт, все устали, по залу носились дети, народ толпился около клуба – стоять надоело.
Наконец, подъехала машина с начальством. Председатель постучал по столу, наводя порядок, и объявил о начале собрания. В повестку дня входила лекция о правилах пожарной безопасности и оказании первой медицинской помощи, обсуждение возможной помощи пострадавшим в пожаре, текущие вопросы …
Мужичок в засаленном пиджаке поднялся на трибуну и тихим монотонным голосом начал читать по бумажке о том, как не допустить пожара.
Первые двадцать минут народ ещё вникал, потом уже Председатель периодично стучал ладонью по столу. А когда лектор перешёл к вопросу – что делать, если несмотря ни на что пожар все же возник, начались выкрики:
– Поздно, мы учёные…
– Да мы уж знаем теперь… Чего после драки-то, кулаками…
– А пожарные разве не обязаны этим заниматься?
Молодежь и те, кто пришёл услышать хоть какие-то новости о пожаре, из клуба потихоньку уходили. Мест стало больше и Кира с Сашей уже сидели.
Лектор, понимая, что наука его не воспринимается, начал закругляться.
Слово предоставили милиционеру, которому следователь поручил передать, что следствие на верном пути, оно ведётся и точка … Больше практически никакими сведениями милиционер не владел. Представитель райкома сказал только, что основная версия – пожар возник из-за поджога травы.
Народ возмущался, председатель разводил руками. Секретарь, которая строчила протокол собрания, переживала: что писать, а что – нет.
– А сколько мы просили проводкой заняться, а? Разве Гриша мой не говорил Вам, что на соплях все! Вон столб напротив Зиминых видели? Там же провода висят, а на них лампочка, – кричала бойкая женщина на председателя.
– И у нас провода и розетка горячие всегда, я тоже жаловалась. А дом-то наш знаете, ведь как спичка вспыхнет!
Люди перекрикивали друг друга, начальство оправдывалось и отбрыкивалось. Обмен мнениями ни к чему не привёл. Тогда председатель, лицо которого уже дёргалось от этих шумных прений, заявил, что собрание закончено. Мол, все вопросы решаются по справедливости, дайте время.
Ещё немного поговорили о том, чем помочь погорельцам.
– А вы подождите ещё месяцок! – пошутил какой-то дед.
Когда проводили начальство Председатель ещё рассказывал о своих мытарствах по райкому, обкому и инстанциям, о том, что ничего добиться не может. Ему верили. Знали все нашу систему бюрократическую. Поди добейся …
Постановили, решили, собрание закруглили. Не было принято никаких конкретных мер. Собрание провелось для галочки, мол, работу с населением провели, внушили, растолковали, а значит помогли. Тем и помогли … И хватит.
– Саш, ведь точно свалят на Батюшку. Понятно же … , – переживала Кира.
– А это мы ещё посмотрим!
Теперь он был в ответе не только перед жителями, но и перед этими голубыми глазами. Он – пресса. Он может многое, и он докажет Кире и всем, что пресса — это четвертая власть.
Когда он вернулся во двор Савельевых, отец Сергий сидел на завалинке. Вокруг него столпилась детвора. Он читал им книжку – мифы и легенды древней Греции. Иногда отвлекался, поясняя трудные моменты.
Саша обождал, тоже слушая с интересом. Про себя он думал: вот ведь человек, решается его судьба, а он живёт себе и улыбается, да ещё и помогать успевает всем.
– Отец Сергий. Ох, – Саша замешкался, – Никак не привыкну, какой вы мне отец, мы ж ровесники, наверное.
Отец Сергий улыбнулся:
– А Вы думайте, что это приставка к имени, как некое звание у военных, например, лейтенант, — засмеялся батюшка, — Но можно и просто – Сергей.
Допытываться правды Александру не пришлось. Батюшка сразу сознался, что так и было, он приехал, когда дома уже горели. Но сказал Саше, что если виноватым следствие покажет поджигателя травы, то Митрича он не выдаст, всё равно скажет, что траву он сам жёг.
– А я слыхал, что религия ложь не оправдывает. А вы – церковный священник, а собираетесь обманывать власть. Как же так?
– Грешу, верно. Но ведь это мой грех. Вот давайте…давайте проверим. Устами младенцев …
И отец Сергий подозвал двух мальчиков лет десяти.
– Такая вам задачка: надо решить, как поступить по совести да по честности? Мимо вас бежит очень испуганный человек, и раз – в кусты. Вскоре прибегает другой, грозный, с дубиной в руках, и спрашивает: «Не пробегал ли здесь кто?» Что ответите?
– Не-ет, не пробегал – ответим. Его спасти надо…
– Так значит врать? – хитро прищурившись, спросил Батюшка.
– Да! Мы ж его спасаем, а то его дубиной …, – и пацаны в красках театрально изобразили, как это будет.
Можно было и не пояснять, но отец Сергий добавил:
– Лгать даже «во спасение» трудно, вот и мне не легко будет. Но главный вопрос здесь в том, чтобы определить, что есть «наименьшее зло». И в самом ли деле это моё вранье будет меньшим грехом, чем «правда-матка», – он опять улыбнулся, – Да и есть моя вина: я ж не уточнил каким путем они с травой бороться собрались. Дал задание, да и уехал. Попустительство!
– А если я правду напишу в газете?
– Ну, Саша, а это Ваш выбор, Ваше решение. Молится за Вас буду, боюсь, не очень удачная для карьеры – эта ваша командировка. Такая Вам задачка: надо решить, как поступить по совести да по честности? Только о «наименьшем зле» не забудьте.
Приехав в город, Александр сразу зашёл к главному редактору Воронову, у него всё было готово, он отдал материалы для статьи, услышал похвалу за объем, а через пару часов ожидаемо – вызов обратно в кабинет.
Ага, редактор ознакомился с материалами.
– Ты зачем это мне принёс? Чтоб на вшивость проверить?
– Нет, я хочу, чтоб напечатали.
Редактор был опытный и умный. Он понимал – материал великолепный, правдивый и острый. Сейчас он вспоминал себя таким же молодым, мечтающим сдвинуть горы в советской журналистике. Но … Сколько их было таких вот рвущих на себе рубахи журналистов … И где они. Максимум – в районных изданиях остались.
Он бы не добился таких успехов, если б не прислушивался к старшим, не читал внимательно регламентирующие документы, был глух к цензуре … Нельзя быть выскочкой. В этой заметной деятельности – нельзя. Таких здесь, как выскочившую ветку куста в геометрическом парке – быстро обстригают.
Есть, правда, его старый друг по институту – Лев Строев, который вдруг неожиданно вынырнул. Начал плохо, писал о коррупции, а потом пропал в какой-то районной газете на долгие годы.
А вот теперь вдруг объявился, да не где-нибудь, а в самой Москве, и не в прессе, а прямо на телевидении. Какое-то слабое дуновение свежести демократии и, конечно, рука властных структур, позволили ему создать там программу на злободневную тематику: опять о коррупции, о чёрствости властьдержащих, о простом народе.
Смотрел Воронов программу, удивлялся и радовался за друга: во даёт Лёвка, ну, молодец!
Саша приготовился к крику главного редактора, кричать тот умел. Был готов к ругани, к скандалу, к угрозам увольнения. Он всё предусмотрел. Но он не ожидал такого спокойствия от начальства.
– Ты же знал, что это мы не напечатаем, – редактор вздохнул, – Но это полбеды. Если ты начнёшь рыпаться, а ты намерен – я вижу, я буду вынужден тебя уволить. Это конец твоей журналистской карьеры. Всё твое образование коту под хвост. Тебя нигде не возьмут.
Материалы редактор Саше не вернул. Сашка вышел из кабинета злой, спустился на этаж на своё рабочее место, но никак не мог сосредоточиться на работе, выскакивал на улицу.
Было ощущение, что его, как мальчишку, просто заткнули и всё. Редактор не предложил материалы переделать, не читал нотаций, просто выставил. Сейчас ещё было не очень понятно, что покажет следствие, но потом может быть поздно: отца Сергия осудят, поэтому надо было действовать.
Сашка знал здесь в городе ещё несколько издательств, были у него друзья и в соседней области. Но нужно было время, чтоб новые материалы привести в порядок. А пока он вынужден был оставаться здесь, на работе и заниматься повседневной суетой.
Но вдруг ближе к концу рабочего дня Александра опять вызвал к себе начальник. Сашка догадывался, что его, наверное, уволят, но не думал, что это происходит вот так: быстро и безапелляционно. Обидно было очень.
Он понимал, что не остановится, он должен помочь селянам Соломейцева, Батюшке, который до сих пор стоял у него перед глазами, и Кире, о которой теперь думал постоянно.
Редактор устало посмотрел на молодого журналиста из-под очков, велел сесть. Что-то нацарапал на бумажке и протянул Сашке.
– Вот держи. Это номер телефона. Москва. Позвони туда, только не из редакции, лучше вообще из автомата, расскажи то, что написал подробно. Думаю, там заинтересуются.
Сашка подскочил, взял листок. На лице – счастье.
– Не больно-то радуйся, сто процентов не даю, может и не надо им это. И учти – звонить будешь за свой счёт, а это недёшево.
Сашка, благодаря, уже выходил из кабинета, а редактор добавил:
– И это … Передай там привет Льву от Ворона.
Сашка летел на телеграф. Ожидания зашкаливали.
Трубку взяли там не сразу, пришлось набирать несколько раз. Он уже хотел отложить звонок на завтра, как вдруг трубку взяли. Женский, какой-то даже детский голос …
Сашка ожидал, что ему ответит мужчина, а не писклявый женский голосок, он расстроился.
Но представился и обрисовал ситуацию. Женщина переспрашивала, что-то записывала, что-то, как казалось Саше, пропускала мимо ушей.
– У Вас всё? – равнодушно спросила она в конце.
– Да.
– Тогда благодарю за звонок и прощаюсь. Я всё передам, не волнуйтесь.
– Ой, постойте. Ещё просили передать привет Льву от Ворона.
Этот разговор Сашку расстроил. Ему казалось, что никто его не услышит.
Но … Через пару дней его другу, Матвею, позвонила Кира, передала, чтоб он срочно позвонил ей. Сашка летел к аппарату со всех ног. И Кира сообщила, что у них круговерть. В селе куча областного начальства – ждут московское телевидение.
– Что тут творится, что творится, ты бы видел! Погорельцев расселили, кровати привезли, столовую организовали … И стройку бы, наверное, начали, но пепелище велели не трогать для телевидения. Саш, твоя работа?
И Сашка, не без гордости признавался. Кира продолжала тараторить. Сказала, что на Митриче лица нет.
– Кир, ну шепни ему, и Батюшке тоже, что я не рассказал никому, что траву жёг не Сергий. Эту тайну я не раскрыл. Я больше о разгильдяйстве властей написал и рассказал, и о том, как священник вокруг себя народ сплотил, и о том, что на него, всего скорей, власти стрелки и переведут. Я вычислял «наименьшее зло» в неправде.
К приезду москвичей в Соломейцево, командировали туда и Сашу по заданию из Москвы. Это уже редактор со старым другом связался.
Телевизионщики снимали пепелище и погорельцев, брали интервью, а представители областного начальства ходили кругами. Они не привыкли, что пресса проходит мимо них и обращается напрямую к народу. Так не должно быть …
Отец Сергий улыбался, камер не боялся и рассказывал, в основном, не о себе, а о людях, о нуждах и о вере в лучшее и Бога.
А вот Митрич вначале прятался, но в какой-то момент вдруг появился и попросил взять у него интервью. Камеры повернули на него, и он сознался – траву он жёг с внучком, а никакой ни Батюшка. Для телеведущего это было сенсацией, на этом заострили.
И наконец, интервью взяли у представителя райкома партии, который доложил о серьёзных мерах помощи населению.
Но самое главное народ услышал в конце: по результате экспертизы признано – виной всему – возгорание проводки в одном из домов, в связи с непринятыми мерами … её возрастом, погодными условиями и т.д. и т.п. Виновные будут наказаны …
Саша жал руку Киры, а хотелось расцеловать.
***
Телевизионщики уедут. Вскоре село отстроится. Дома вырастут даже вперёд вышедшей в свет телевизионной программы. По каким-то внутренним причинам тв канала она надолго ляжет на полку, и селяне её увидят позже и далеко не все. Но это уже будет не так важно. Важнее, что она помогла вовремя.
Церковь в Соломейцево будет преображаться. Это будет бесспорное место крещения детей Саши и Киры. Жить они будут в городе, но здесь останутся родители.
Жаль только, что крестить их будет уже не отец Сергий. Он будет переведен священнослужителем в большой храм соседнего областного центра.Саша ещё не раз встретится с ним, как с другом и наставником по жизни.
Они с Кирой ещё долго будут вспоминать историю их знакомства. Ещё они вспомнят, как при съёмках программы местная бабушка потянет за рукав оператора.
– Пойдемте-ка, что покажу. Вам понравится.
Она поведет его на пепелище. Она покажет ему, как посреди выжженной чёрной земли, показался вдруг маленький огонёк – яркий оранжевый цветок. Сибирская роза, как камень — самоцвет вошла на огороде погорельцев. Она горела живым огоньком, как символ новой жизни, как символ её продолжения.
Оператор упёрся глазом камеры в чудо природы.
Никакая земля не бывает безродной. Даже выжженная. Это ей вынашивать и рожать, любить и кормить всех, и правых и виноватых, и в вере, и в безверии.
И на пепелище жизнь возродится.
Друзья мои, будем ценить нашу жизнь, нашу землю и наш дух!
Автор Рассеянный хореограф!
