Миша долго не решался пойти. Бумажка с адресом совсем затёрлась в кармане, когда он наконец подошёл к незнакомому дому в отдалённом районе города.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Мальчик не знал, окажется ли дома мать Серёжи, потому что не спросил номера её телефона и не мог узнать, будет ли уместным его приезд. Он стоял и смотрел на этот дом и двор, по которому когда-то ходил незнакомый ему мальчик Серёжа, на окна, за одним из которых сейчас жила его мама. И где-то там же, в Серёжкиной квартире, ждала его светлая собака. Миша почему-то знал, что ждала.
Пуля отозвалась на звонок радостным лаем, даже заскулила слегка, и у Миши от этого лая сильнее забилось сердце. Дверь открылась.
— Проходи. — Спокойно, ничуть не удивившись, пригласила женщина. — Пуля тебя сразу почуяла, ты, наверное, ещё только к дому подходил, а она уже была у двери.
Шерсть собаки больше не была такой грязной и свалявшейся, как там, на клaдбищe. Пуля вообще теперь выглядела совсем иначе. Появились в её взгляде спокойствие и уверенность, и видно было, что ей хорошо здесь, что чувствует она в этой квартире себя, как дома.
— Не стой на пороге, проходи в комнату. Я сейчас.
Миша прошёл и огляделся. Ничего необычного. Бежевые обои, светлая мебель и ярким пятном маленький оранжевый мяч на полу, собачья игрушка. Всё не очень новое, но в квартире чисто. Миша поднял мячик и увидел, что дверь во вторую комнату наполовину открыта. Всё выглядело так, будто тот, кто в ней жил три года назад, всего лишь вышел на минутку. Стул немного отодвинут. На письменном столе стопка учебников, остальные книги на полках вместе с модельками машин.
— Никак не заставлю себя что-то изменить здесь. Рука не поднимается. — Хозяйка открыла дверь пошире. — Не бойся, пройди.
— А я и не боюсь. — Миша пожал плечами, рассматривая модельки.
— Тоже собираешь? Хочешь, возьми, если какой-то нет.
— Да нет. Просто папа когда-то покупал, вот и остались некоторые. Я не очень в машинки играл, а потом как-то не до этого стало. Вы сами знаете.
— Знаю. — Она посмотрела на него особенно грустно. — Ты к маме приходишь.
— Да. — Миша отвернулся к стене с фотографиями. — Она очень хорошая была. Только вылечить её было нельзя. Почему так? А папа всё для неё делал, кажется, даже невозможное. А сейчас взял и забыл. Вот вы своего Серёжу помните, даже ничего менять не хотите, а он взял, и забыл.
— Почему ты решил, что забыл? Просто каждому человеку нужно жить дальше, нельзя оставаться в своём горе вечно. Я вот застряла в нём, не меняю ничего не потому что не хочу, не могу решиться. Хотя убрать вещи человека ведь совсем не означает его забыть. А я вот не могу заставить себя, понимаешь?
— Понимаю. Наверное, и я так же, ну, с мамой. Я не знаю, как надо, но только нельзя взять и одного человека заменить другим. Это же не батарейка в часах. А папа как раз сейчас так и делает.
— Может быть, он просто пытается жить дальше? Разве это плохо?
— Бабушка тоже так говорит. Но я всё равно не понимаю его. — Миша уставился на фотографии и, заметив одну, где Серёжа обнимает небольшую белую собаку, спросил, переводя разговор.
— Вы про эту собаку тогда говорили?
— Да. Это как раз и была Пульхерия Ивановна первая. Серёжа с ней вырос и очень её любил. На этой фотографии она совсем старенькая уже. Когда её не стало, он долго плакал. Я хотела купить ему щенка, но сын отказался. Сказал, что такой, как она, уже не будет.
— Вот видите. — Вырвалось у Миши. Прозвучало это с упрёком, мол, даже собаку нельзя заменить на другую, не то что человека.
— Да, вижу. Но если бы он был жив, то вторую Пулю принял бы просто потому, что это совсем другая ситуация. Её ведь нельзя было бросить там одну, ей надо было помочь, и какая разница, что она не похожа на ту, которую мы потеряли. Она тоже хорошая, просто другая.
Она говорила, а Пуля, сидя у Мишиных ног, внимательно слушала, словно понимая, что речь идёт о ней.
— А она немного похожа. — Примирительно произнёс мальчик. — Только побольше и шерсть не такая. — Вы разрешите мне немного погулять с Пулей?
— Конечно. — Женщина кивнула. — Идём, напою тебя чаем, а потом идите гуляйте.
Но их планы прервал звонок в дверь. Хозяйка заметно растерялась.
— Я никого не жду. Наверное, соседка. Ты проходи на кухню.
— Пуля, идём.
Миша вместе с собакой прошёл в маленькую кухню, и только хотел присесть на длинный диванчик у стола, как слух резанул знакомый до боли голос.
— Леночка, я на минуту. Случайно оказался в твоём районе, вот заскочил. Ты говорила, что кран подтекает.
— Саша, я… Я не знала, что ты приедешь.
Она испуганно обернулась в сторону кухни и столкнулась с полными изумления и боли глазами Мишки.
— Вы?! Значит, она — это вы?!
— Миша? — Отец тоже замер на пороге. — Ты откуда здесь?
Но мальчик не смотрел на него. Он не отрывал взгляд от лица Серёжиной матери.
— Вы всё это специально! Специально обманули меня!
— Миша, нет. — Она умоляюще подняла руки, словно пытаясь защититься от его гнева. — Не специально. Мы с твоим папой действительно познакомились, когда я приходила к Серёже на клaдбищe. И с тобой мы в прошлый раз столкнулись случайно. Потом да, я уже специально приходила, ждала тебя, чтобы сказать… чтобы ты не волновался за Пулю. А дальше я просто хотела…
— Вы хотели… — В голосе Мишки зазвенели слёзы. — Вы хотели, чтобы я жалел вас! А потом прийти к нам жить! Так нечестно! Это обман!
— Нет, поверь. Я хотела другого: чтобы ты понял, что любое горе нужно попытаться пережить, что это иногда легче сделать вместе. Хотела подружиться с тобой. Прости меня, мальчик мой!
— Я не ваш! — Миша сорвал куртку с вешалки, оттолкнул, пытавшегося удержать его отца. — Не трогай меня!
И крикнул, выбегая.
— Ваш Серёжка никогда бы так не поступил!
Отец растерянно стоял у порога. Елена закрыла руками лицо.
— Саша, я всё испортила. Я окончательно всё испортила. Миша, он никогда не простит.
— Лена, ты почему не сказала, что познакомилась с Мишей?
— Это, правда, получилось случайно, Саш. Потом история с Пулей. Я не обманывала Мишу, когда рассказывала про сына, про то, что чувствую. Я видела, что он понимает. Не решилась сразу сказать правду. Он очень привязался к собаке, сидел плакал там, на клaдбищe. Я помню, как Серёжка любил нашу Пулю, как переживал. Не хотела, чтобы и Миша так же. Поэтому дала ему адрес. Хотела потом осторожно всё рассказать. А получилось так, как получилось. Какая же я глупая! Саша, ты поезжай сейчас домой, его не надо оставлять одного.
— Он не пойдёт домой. К тёще поедет. Я заеду к ней.
— Прямо сейчас поезжай, пожалуйста. И обязательно позвони.
Закрыв дверь за Мишиным отцом, Елена прижалась спиной к стене и прошептала.
— Прости меня, Господи. Только бы с ним ничего не случилось.
* * * * *
Миша теперь ходил мрачнее тучи. Даже к маме перестал ездить так часто, боясь столкнуться там с Еленой. И ещё одной вещи боялся Мишка: того, что, кажется, Серёжина мать не вызывает у него прежнего отторжения, которое он сознательно разжигал в себе, когда ещё совсем не знал её.
Он часто вспоминал слова Елены, отчаяние в её глазах, и всё больше понимал, что она не обманывала его, когда говорила всё это. Обманула в другом. Но стал бы он её слушать, если бы она сразу сказала ему всю правду? Вряд ли. Он просто не стал бы разговаривать с ней. Он скучал по Пуле, понимая, что никогда больше не приедет в этот дом, чтобы погладить собаку, погулять с ней.
— Что же ты так маешься, Мишенька? — Бабушка заглянула ему в глаза. — Папа ничего не говорил?
— А что он должен был мне сказать? — Миша напрягся, ожидая услышать что-нибудь совсем уж неприятное.
— Памятник заказывать пора. — Вздохнула бабушка. — Год прошёл, земля осела, теперь можно.
— Не говорил.
— А мне велел фотографию выбрать. Только как же я выберу, когда альбом дома у вас. Съездил бы ты за ним, Миша. А потом вместе и поглядели бы с тобой, какая лучше.
— Ладно, съезжу. — Согласился мальчик.
Дверь открыл своим ключом и совсем опешил, когда навстречу ему бросилась Пуля. Раз собака здесь, значит, и она тоже. Мальчик замер на пороге, не решаясь войти, словно не в свою квартиру пришёл, а в чужую заглянул без разрешения.
— Пап! — Позвал он, гладя Пулю, которая радостно виляла хвостом и жалась к его ногам.
На кухне что-то грохнуло, хлопнула дверца шкафчика, и в коридор нетвёрдой походкой вышел отец.
— А, Мишаня. — Протянул он. — Приехал?
— Да, я за альбомом. Бабушка послала. Ты один?
Отец развёл руками и кивнул.
— А Пуля почему здесь?
— Лена привела. — Он говорил с трудом, словно ему очень и очень больно. — Она уехать решила. К родственникам каким-то, что ли. А там с собакой никак. Здесь-то пока квартира продастся. Сказала, не может она здесь больше, что дальше только тяжелее становится. Просила за Серёжиной мoгилкoй приглядывать.
Мише стало не по себе. Он быстро прошёл по квартире. Беспорядок. В раковине посуда немытая. Так уже было, когда отец начал пить. Миша открыл шкафчик. Там стояла наспех задвинутая вглубь наполовину пустая бyтылка кoньяка и стакан.
— Папа, зачем ты опять? Ты же сказал, не будешь больше.
— Сказал, значит, не буду. Прости, Мишаня, просто тяжело очень. Но ничего, я в себя приду, ты не думай.
— Папа, ты с собакой гулял?
Отец помотал головой. Миша пристегнул к ошейнику лежащий тут же поводок.
— Мы на улицу!
Он знал, куда едет. В автобусе поворчали на то, что собака без намордника, но утихли. Знакомый теперь дом, подъезд. Миша замер перед закрытой дверью, ещё надеясь, что щёлкнет замок. Но в квартире стояла тишина.
— Ладно. — Пробормотал мальчик. — Вот что, Пуля, придётся ещё немного покататься.
Елена была там. Стояла, гладила рукой тёплый камень и что-то говорила Серёже. Бледная, словно вытянувшаяся, выглядела она неважно.
Миша встал так, чтобы не мешать и не попадаться ей на глаза, долго собирался с мыслями, гладил Пулю, не решаясь сдвинуться с места. И лишь когда Елена собралась уходить, всё же вышел навстречу.
— Не уезжайте, пожалуйста. — Тихо произнёс он. Ком в горле мешал говорить. — Вы же не хотите уезжать. Я вижу. Здесь Серёжа, Пуля вот. И отцу без вас плохо. Простите, что я накричал тогда. Приходите к нам, как собирались. Я обещаю попробовать… Ну, чтобы получилось всем вместе жить.
Она заплакала, не сумев сдержаться. Пуля жалобно заскулила. А Миша повторил растерянно.
— Вы только не уезжайте.
Елена подняла на него заплаканные глаза и кивнула.
* * * * *
— Привет, пап! — Миша задрал голову навстречу солнцу, сбежал с высоких ступеней.
— Привет, студент! Как сессия?
— Последний экзамен сдал. На «отлично», между прочим.
— Герой! Когда ждать тебя?
— Ну, сейчас в общагу за вещами, потом сразу на вокзал за билетом. Я заранее не брал, но думаю, проблем не будет. Пап, как Пуля? Скучает по мне?
— Ещё как. Чувствует, наверное, что приехать собираешься. Всё чаще у двери лежит. Ты к бабушке или домой?
— Не, сначала домой. Ну, а потом уже к бабуле. Ты не тревожь её заранее, а то она за дорогу волноваться будет.
— Ладно. Сын, здесь Лена спрашивает… Возьми сама спроси.
— Миша, привет.
— Привет. — Миша улыбнулся, хотя она не могла сейчас его видеть.
— Тебе что приготовить к приезду? Может быть, чего-то особенно хочется?
— Без разницы. — Весело сообщил он. — У тебя всегда всё вкусно. А после нашей общаговской стряпни вкусно вдвойне. Всё съем.
— Ну ладно, придумаю что-нибудь сама. Ты когда приедешь?
— Если на вечерний поезд билет возьму, то завтра утром часам к десяти буду. Ждите.
Они тогда притёрлись не сразу. Были ещё ссоры и обиды, но Мишка держал слово и старался. Елена тоже старалась, а потом, в какой-то момент, необходимость во взаимных стараниях просто отпала, им вдруг стало легче друг с другом. Совсем легко, как сейчас. Может быть, наконец стёрлись грани недоверия, а, возможно, Миша просто вырос. И сейчас снова улыбнулся, услышав ответное.
— Приезжай поскорее, мой мальчик. Мы все тебя очень ждём!
Автор Йошкин Дом
