— Зачем ты с ним так, Миша? — Бабушка провела рукой по Мишкиной спине.
Он замер под её рукой, но ответил всё равно сердито.
— Как так, бабуль? Он зачем так? Мама только недавно… А он меня знакомиться с этой заставляет! Не хочу! — Он судорожно сглотнул подступившие к горлу слёзы.
— Год уже почти, Мишенька. — Нерешительно произнесла бабушка. — Папа твой человек не старый ещё. Ему жизнь свою устраивать надо.
— Жизнь? — Миша встал. Надо же, он уже выше бабушки, которая вдруг будто бы стала расти вниз, уменьшаясь в росте, с тех пор как не стало Мишиной мамы, её единственной дочери. Худенькая, с опущенными плечами, она показалась мальчику растерянной и несчастной, такой же, как и он сам. Бабушку хотелось защитить, обнять, уткнуться лицом в её волосы, но он был слишком рассержен. На отца, а теперь и на неё тоже: зачем заступается? Ясно же, что отец — настоящий предатель.
Ладно, когда после того, как они с Мишкой остались вдвоём, он начал пить. Это можно понять, потому что горе переживает каждый по-своему. Миша не обижался и не злился на него. Помнил, как отец работал сутками, чтобы заработать на мамино лечение, потому что лекарства оказались очень дорогими. Врачи тогда сказали, что он продлил маме жизнь почти на год. Впрочем, что это была за жизнь. Бесконечные больницы и редкие перерывы между курсами лечения. Но мама всё равно была рядом. И отец был рядом, даже когда пил.
А потом всё наладилось. Миша ходил в школу, отец на работу. Несколько раз в неделю приходила бабушка, помогала готовить еду, проверяла, всё ли у них в порядке.
А ещё чуть позже он встретил её, эту женщину. Не Миша, отец. И неуловимо изменился. Перестали появляться в холодильнике дежурные банки пива «на всякий случай». Даже одеваться отец стал по-другому. А однажды, когда мальчик вернулся с экскурсии, на которую ездили в выходной день всем классом, дома его ждал горячий ужин. Пахло вкусно, и Миша набросился на еду, как голодный волчонок.
— Бабушка приходила? — Спросил с набитым ртом.
По тому, как растерялся и замешкался отец, сразу всё понял и, отодвинув тарелку, хлопнул дверью своей комнаты. Готовить отец не умел, врать тоже.
Когда мальчик понял, что эта женщина пытается войти в их жизнь, ни слова не говоря, ушёл жить к бабушке. И вот сегодня отец снова пытался поговорить с ним. Но Миша даже слушать не стал. Понятно же, он забыл маму, и готов предать её память ради первой встречной. Ещё и бабушка заступается.
Мальчик выскочил из дома и пошёл к автобусной остановке. Этот маршрут стал для него привычным. В дни своих самых больших обид Мишка уезжал к маме на клaдбищe. Отец вкопал там небольшую скамеечку, и мальчик мог часами просиживать на ней, глядя на яркие краски искусственных цветов и низкие оградки, разделяющие последние пристанища людей. Он никогда не понимал, почему венки и ритуальные корзины здесь выглядят так ярко, даже вызывающе, словно это совсем не горе, а, наоборот, праздник какой-то. Миша даже у бабушки спросил.
— Не знаю, милый. Не думала никогда. Может быть, затем, чтобы не делать горе людей ещё сильнее, а мысли мрачнее.
У мамы венок был из белых и нежно-розовых цветов, как она любила при жизни. И, приходя, Миша ладонью стряхивал с шуршащих бутонов налипший на них сор.
Автобуса ещё не было, и мальчик, нашарив в кармане деньги, купил в киоске у остановки два пирожка себе, потому что отец пришёл не вовремя, и Миша не успел поесть, и простую булочку птицам, которых кормил, когда приезжал к маме. Ему казалось, что если они будут прыгать и щебетать рядом, то ей не будет так одиноко. Сунул всё в рюкзак и устроился на заднем сидении, куда обычно проходят не слишком охотно, и не надо уступать место. Сжался в комочек и всю дорогу смотрел в окно. На конечной вышел и зашагал через лесок знакомой тропинкой.
На улице было уже тепло, Миша расстегнул куртку и подставил лицо весеннему солнцу. Ну и ничего, что веснушки появятся. Что он, девчонка, что ли. Мама всегда говорила, что солнышко Мишу любит, и, смеясь, трогала пальцем тёмные точечки на его щеках.
* * * * *
Он сидел на лавочке, уставясь в одну точку, и размышлял, что будет, если отец приведёт эту тётю Лену, которую мальчик ни разу в жизни не видел, к ним жить. Тогда Мишка точно не вернётся. Пусть они сами, без него, как хотят. А он останется жить у бабушки. Грустные мысли крутились в голове мальчика, когда он почувствовал на себе чей-то взгляд. Миша оглянулся и вздрогнул. Около одной из могил сидела собака и пристально смотрела на мальчика. Не слишком крупная, но и не маленькая, со свалявшейся светлой шерстью. Раньше Миша ни разу не встречал её здесь, хотя приезжал на клaдбищe довольно часто.
— Эй, ты чего? — Дрогнувшим голосом спросил он. — Чего уставилась?
Собака не отвела взгляд и не тронулась с места. Почему-то снова поворачиваться к ней спиной было неловко, и Миша развернулся.
— Ты откуда взялась?
— Недавно приблудилась. — Раздался вдруг голос, заставивший его вздрогнуть во второй раз. Да что же за день сегодня такой!
Женщина, которую Миша сразу не заметил, убиравшая одну из мoгил неподалёку, выпрямилась. Руки её оказались перепачканы землёй, и она вытерла лоб тыльной стороной ладони.
— Тепло сегодня. — Сказала она мальчику, как старому знакомому. — А я вот цветы посадить решила. Живые ведь лучше, правда?
— Правда. — Кивнул он. — Лучше. А откуда она приблудилась?
— Кто знает? — Женщина пожала плечами. — Может быть, сама прибежала и прячется, а, может быть, вывез кто. Она щенков недавно кормила, но их здесь рядом нигде нет. Одна она.
— Откуда вы знаете?
— Я обошла, посмотрела.
— Да нет, откуда вы знаете, что кормила?
— Так сocки у неё оттянуты. У меня когда-то собака была, знакомая картина.
— А где же они тогда?
— О плохом думать не хочется, а хорошее на ум не идёт. — Просто сказала она. — Нет и нет. Да ты не бойся её. Она мирная.
— А я и не боюсь. — Нахмурился Миша и полез в рюкзак. Достал один из пирожков, протянул собаке. — Иди сюда. Есть хочешь?
Она хотела. Облизнулась, переступила лапами, но осталась на месте. Во взгляде животного появилась нерешительность.
— Не бойся. — Тише и мягче произнёс мальчик. Наверное, он своим сердитым голосом напугал её. Собака же не знает, что Миша сердится совсем не на неё. — Возьми, он вкусный, с мясом.
Она приблизилась, потянулась носом к пирожку. Мгновение, и вкусно пахнущий кусок теста исчез в её пасти. Собака облизнулась и завиляла хвостом. Миша, не задумываясь, достал второй. Этот незваная гостья ела медленнее, но всё равно и его скоро не стало.
— Хитрая. — Улыбнулась женщина. — Я предлагала ей хлеб, но она не стала. Он без мяса.
— Значит, и булку не будет? — Миша повертел в руках последний кусок из своих запасов.
Но собака потянулась к выпечке носом и он отломил кусочек. Съела. И следующий тоже. И ещё.
— Подожди, это птицам. — Он немного подумал и протянул ей остатки. — Ладно, ешь.
— Возьми хлеб для птиц. — Предложила женщина.
Он не стал отказываться. Взял кусочек, раскрошил.
— Вы тоже им приносите?
— Да. — Она грустно кивнула. — Знаешь, мне иногда кажется, что те, кто ушёл от нас, продолжают слышать птиц.
— И вам? — Это вырвалось невольно, и Миша смутился. Молча вернулся к своей скамейке. Собака лежала рядом и не думала уходить.
— А ты хорошая. — Мальчик погладил её уже почти без опаски. — Добрая и несчастная. У тебя тоже никого нет?
Собака вытянулась под его рукой.
— Я бы забрал тебя. — Миша тоскливо посмотрел на неё. — Но у бабушки астма, ей никаких животных нельзя. А дома… Я и сам там не нужен.
Он говорил очень тихо, боясь, что незнакомая женщина услышит его. Но она уже собиралась уходить.
— До свидания. — Сказала негромко, проходя мимо лавочки.
— До свидания. — Ответил он, застеснявшись.
А когда женщина скрылась за поворотом, встал и пошёл туда, откуда она вышла. Собака направилась за ним.
— Ильяшин Серёжа. — Прочитал он, шевеля губами и глядя на цифры под фотографией. Мальчика не стало три года назад. Тогда он был на два года младше, чем Миша сейчас. Они почти ровесники, оказывается, с этим Серёжей.
— Вот так бывает. — Сказал он собаке, которая сидела рядом с ним и тоже внимательно смотрела на фотографию худенького темноволосого мальчика. — У меня мамы нет теперь, а у неё, наверное, сына.
На памятнике лежали несколько конфет, но Миша почему-то не смог взять ни одной, хотя бабушка рассказывала, что люди специально оставляют, чтобы кто-нибудь помянул усoпшиe души.
С собакой расставаться было жаль, но надо было возвращаться домой. Бабушка, наверное, волнуется, а ей нельзя. Он даже не подумал об этом, когда уходил. Это отцу всё равно, а у него, Мишки, кроме бабули, и не осталось никого.
— Я ещё приду. — Пообещал он собаке. — Еды тебе принесу. Ты жди, ладно.
Собака смотрела своими умными глазами, словно говоря: «Приходи. Я буду ждать».
* * * * *
Он приходил и привозил еду. И конфеты Серёже. Всегда оставлял несколько штук. Собака словно чувствовала, когда мальчик должен был появиться, а, может быть, просто приходила каждый день. Теперь она радовалась его приходу, а он всё больше привязывался к ней. Миша готов был уже помириться с отцом, лишь бы тот разрешил взять собаку домой, но та неожиданно пропала.
Перед этим мальчик недели две не приезжал на клaдбищe. Заболела бабушка, и пока она лежала в больнице, Миша жил дома, каждый день приезжая её навестить. Страх, который он уже пережил однажды, навалился на Мишку с новой силой. И лишь когда бабушку отпустили домой, он выдохнул с облегчением.
А собака, наверное, решила, что он предал её. Бросил совсем одну. Не увидев светлую спину в очередной раз, он сел на скамейку и заплакал. Плакал тихо и горько о том, что иногда сложно высказать словами: о маме, собаке, немного о собственном бессилии и о том, что отец ничего не понимает и не видит, устраивая, как говорила бабушка, свою жизнь.
— Ну, ты чего? Случилось что-то? — Та женщина, мать Серёжи, присела рядом с ним.
Он торопливо вытер слёзы.
— Скажите, а вы ту собаку здесь больше не видели?
— Видела. — Она внимательно посмотрела на него. — Она теперь у меня живёт.
— У вас? — Миша по-настоящему удивился. — Почему?
— Мне сторож здешний сказал, что директор клaдбищa в отлов звонил. Люди из администрации приказали от бродячих собак избавиться, если такие есть. Скоро праздники церковные начнутся, горожане пойдут, как бы не покусали кого. Спрашивал, не видела ли я собак на территории. Я сказала, что на нашем краю никого нет. А сама Пулю забрала на следующий день.
— Пулю? Что за имя? — Удивился Миша. — Она же не быстрая совсем. Говорят, быстрый, как пуля.
— Нет. Это из рассказов Гоголя. Пульхерия Ивановна там такая была. А почему, это другая история.
— Хорошо. А то я боялся за неё. — Сказал Миша. Вышло тоскливо, хотя он и испытал облегчение от того, что Пуля теперь в безопасности. — Я пойду тогда.
— Подожди. Хочешь, приходи её навестить. — Женщина словно заранее знала, что встретит Мишу. Протянула ему бумажку с адресом. — Скажи, это ведь ты конфеты носил?
Миша сжал бумажку в кулаке и кивнул.
— Он любил, да? Вы же всё время приносите.
— Любил. — Она кивнула. — Жуткий сладкоежка был. Его нетрезвый водитель сбил во дворе. Молодой совсем парень, полихачить решил. Знаешь, есть такие, что колонки врубают на всю и несутся на скорости. Серёжка из магазина домой шёл. Он задержался в тот день, я волноваться начала, позвонила. Он уже к углу дома подходил, оказывается. Остановился телефон достать, а здесь этот на полной скорости из-за дома вылетел. Я до сих пор себя простить не могу. Если бы не тот мой звонок, то, возможно, сын был бы жив.
— Но вы же не знали. — Миша во все глаза смотрел на женщину. — Что так будет.
— От этого не легче. — Она промокнула уголки глаз платком. — А ты приходи, пожалуйста. Адрес не потеряй.
— Не потеряю. Я приду.
Миша ехал домой и представлял себе незнакомого мальчика. Конечно, уже три года прошло. Но если ему не становится легче, то, значит, и ей, этой женщине, тоже. А ведь он даже не спросил, как её зовут. Ну ладно, ничего. Вот придёт навестить Пулю, и спросит.
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
