– Ты шутишь? Это шутка такая? Какая дочь?
Наталья застыла с ножом в руках перед разделочной доской, полуобернувшись к мужу. Но где-то в подсознании уже явно определилось – не шутит. Таким не шутят.
– Не шучу, – подтвердил муж.
Наталья отвернулась, продолжила нарезать колбасу. Они собирались обедать. Простой обед, ничего не предвещавший. Редкий, когда они вместе. Дети в школе. Наталье хотелось не расслышать, пропустить то, что сказал муж, и жить просто дальше, как жили – резать колбасу.
Но муж, опершись локтем на стол, теребя волосы на виске, продолжал.
– В экспедиции это случилось, Наташ. До тебя еще. Я знал. Но отмахнулся тогда, и поверил, и не поверил. Испугался, в общем. А теперь вот… Теперь не могу не верить.
Наталья молчала. Тихий шок наваливался постепенно. Не хотелось верить. С мужем они уже четырнадцать лет. Он врач – анестезиолог. Она – педиатр. Двое детей, дочке – тринадцать, сыну – семь.
Увлечение его путешествиями по северу, по Камчатке случились ещё до их знакомства. Наталья знала, что муж – мастер спорта, лыжник, ярый путешественник и любитель экстрима. Их старый фотоальбом пестрил фотографиями с тех экспедиций. Вот они в окружении низкорослых оленеводов, вот едят строганину на фоне чума, вот – на собачьей упряжке, вот – с оленями, так непохожими на оленей – оленями без рогов.
Это их прошлое, увлечение молодости. И вдруг…
– Так ведь уж взрослая девочка. И родня же есть.
– Есть. Дед. Он и нашел меня. Как? Сам не пойму. Наверное, и правда – шаман. Говорили тогда… Я там таких страстей понаслушался…
– Каких страстей? Когда?
– Тогда ещё… Мы ж на игры зимой ездили, на гонки оленьи. Ну, знаешь ты… Там программа обширная, с места на место переезжали. Вот и… – рассказывать можно было долго, Александр поднял глаза на жену, – В общем, знаешь, Наташ, я очень виноват. Испугался тогда страшно! Молодой, зелёный. Впрочем, не такой уж и дурак был. Струсил больше. Эдик Папанин туда летом потом ездил, они переход по рекам в тех краях устраивали. И меня звал, а я не поехал – побоялся ответственности. А когда вернулся он, рассказал. Да такое… Знаешь, они там по своим законам живут, Наташ – по законам тундры. Ни о каких абортах даже не знают. Просто по закону тундры отец, шаман то есть, должен будет убить родившегося ребенка, если родился он у дочери без разрешения его на женитьбу.
– Господи, кошмар какой! Саш, ты специально мне страсти рассказываешь? Сказка какая-то…
– Если б… Ну, я тогда тоже так подумал. Мысли эти от себя гнал. Думаю – да пусть они сами там разбираются, дикие… В общем, старался забыть, как будто я не при чем тут.
– А был при чем?
– Бы-ыл… А можно я покурю?
– Нет, конечно….
Александр потер руками о колени.
– Она высокая была, красивая. Знаешь ведь, они там все мне по пояс. И не разберёшь, где дитя, где старушка. А Юнна выше всех. Выделялась. Да ещё и головной убор такой, знаешь – с висящими железками по вискам. Я, как увидел, обомлел. Глаза раскосые… В общем, подошёл, говорил чего-то, а она ж не понимает, только улыбается. На гонках это случилось, она там тоже как-то занята была.
Ну, я, прям, влюбился. Проходу не давал. Мы вместе копали ягель, учила она меня кукули шить из шкур оленьих. Мы так и не понимали друг друга, научились говорить жестами. Однажды она прибежала к нам в ярангу, бросилась в ноги ко мне, плакала, что-то говорила. Там у нас инструктор был, перевел потом мне чуток. Сказал, отец запрещает ей встречаться со мной, а она меня любит и хочет, чтоб я на ней женился. В общем…
Я, как ты понимаешь, жениться не собирался. Так – увлекся экзотикой. Я на третьем курсе еще был. Весной потом с тобой как раз встречаться и начали.
Наталья слушала внимательно. Уж было не до обеда, но она все ещё помешивала остывающий рис в кастрюле.
– А ночью она к нам в ярангу сама пришла. Принесла с собой такой просторный двойной кукуль из оленьих шкур. Это спят они в таких… Села рядом со мной, сидит. Ну, мужики и ушли. Она сама разделась, сама в кукуль этот меня звала. Мне б подумать тогда…. О законах тундры я знал мало, вот и…
Наталья порезала себе палец, зашипела от боли.
– Оой!
Александр подскочил, взял жену за руку, выдавил каплю крови, пошел в комнату, взял аптечку.
– Больно, – охала Наталья.
«Конечно, больно» – думал Александр.
И не только от травмы. Они с Натальей поженились ещё студентами. Пришлось поспешить – ждали Олю. Думали, что справятся, мама Наташи очень помогала, но дочка оказалась болезненной, пришлось Наталье брать академотпуск, а ему подрабатывать ночами на скорой, чтоб жить, чтоб учиться.
Сейчас совсем другое дело – стабильность. Квартира трехкомнатная, дача родительская, которая, считай, уж их дача, форд. Петю они уже обдуманно планировали после учебы. Главная их проблема сейчас не материальная, главная – это нехватка времени на семью, детей, и даже друг на друга. Оба – востребованные врачи. Александр на две клиники, а Наталья – вообще на три. И в городе ведёт приемы, и на селе.
А сейчас Александру уже нужно было выговориться. Он обрабатывал рану и продолжал.
– В понедельник в приемную меня зовут, спускаюсь – мужчина. Представительный, визитку дал. Из Москвы он. Говорил – шаман Эльхо разыскивает меня. Болеет, приехать сам не может, вот-вот умрет. Но просит сообщить, что есть у меня дочь, что ей всего четырнадцать, а мать ее – Юнна, умерла давно. Сказал, что забрали девочку в интернат, но там ей трудно. Телефоны оставил, и свой, и интерната этого. Он ушел, а я стою, как дурак, в себя придти не могу.
Он закончил с пальцем жены.
– Я не хотел говорить тебе. Думаю, махну рукой и забуду. Но знаешь… Вторую неделю уж не сплю, все думаю. Получается – второй раз, как страус – голову в песок…
Александр замолчал. Наталья молчала тоже. Потом спросила:
– Значит все же сказки это, про то, что убьет шаман ребенка? Жива же внучка, да ещё и заботится о ней…
– Не знаю я… Тогда думал – вот дикие законы! Старался не думать, что мой это ребенок, что его кто-то там убьет. Боялся я об этом думать, Наташ. Вот, как и ты сейчас, считал – сказка. Поэтому и забыл. Это было легче всего – забыть.
Наталье нужно было время. Время, чтоб воспринять. Вот уж никак не думала, что у них с Сашкой может случиться такое. Как в плохом сериале. Она решила, что его нервное состояние связано с тем, что сейчас оставлял он одно из мест работы, увольнялся, а тут вон что…
После обеда ей нужно было ехать по вызовам, и сейчас это, как никогда, было кстати.
– Давай поедим, а то уж ехать.
Александр посмотрел на жену взглядом побитой собаки. Он так ждал поддержки, совета, обсуждения, но, видимо, зря ждал. Наталья поймала взгляд.
– Саш, дай время мне. Что-то я никак в себя не приду. Ты-то что решил? – они уже обедали.
– Поехать думаю в этот интернат, – Александр жевал вяло.
– Так она точно там?
– Там. Звонил я. И ещё Эдика нашел, тоже поговорил. Он еле вспомнил, что мою фамилию тогда летом спрашивали. Видимо отец Юнны тогда уж запомнил меня. Девочку зовут Айнана, фамилия – Леханова, – он помолчал и добавил, – Отчество – Александровна. Ей четырнадцать.
***
Наталья ездила по вызовам. В городе стоял голубой прозрачный ноябрь. Как будто вернулось бабье лето. Голыми стали липы под окнами их многоэтажки. Недавно отметили дочке день рождения, Наталья думала, что после праздника наступит покой, но теперь покоя не будет точно.
Она давно взяла себе за правило – верхней одеждой на вызовах не пренебрегать, часто студилась именно на вызовах. Но сегодня стянула плащ в машине.
– Вы чего это? – спросил Дима, водитель служебной машины.
– Нормально, не замерзну…
Она проводила осмотр, заглядывала в детские гортани, прослушивала, выписывала рецепты. Сезон простуд не кончался. Но все это по накатанной, по инерции, мысли возвращались и возвращались к домашним проблемам. Даже Дима заметил, что Наталья Валентиновна сегодня не такая жизнерадостная, спросил, отмахнулась – устала.
Появление в их жизни этой девочки – дочери мужа, было таким неожиданным, что представить ее присутствие в их семье никак не получалось. Зачем она? Ну, есть дочка, хотя и этот факт надо ещё подтвердить, но ни в коем случае нельзя тащить ее в семью.
Оля у них сейчас и так переживает непростой период – подростковый пубертат. Все не по ней. Даже день рождения, который провести весело так старались, дочь раскритиковала.
В школе съехала. Оправдание удивило:
– Я не лох, чтоб быть отличницей. Надоело кормить троллей.
Наталья даже представить не могла, как дочь встретит новость о наличии старшей сестры. С Петькой проще…хотя.
А бытовые проблемы… В их трёхкомнатной квартире не так уж много места. Дети – в одной комнате. Да и вообще, эта девочка для них абсолютно чужой человек. Выросла где-то на Камчатке, свои привычки… Как жила, как росла, как воспитывалась? Что она вообще из себя представляет, эта девочка?
Наталья была педиатром. Знала детей, знала, как влияет образ жизни на их становление.
Нет. Определенно нужно требовать от мужа, чтоб девочку он не привозил. Придется помогать, поддерживать, наверное. Ей уже четырнадцать, надо определять в учебное заведение там. Только не тащить в семью. Это просто невозможно.
Эх, Сашка-Сашка! Натворил дел! Сейчас меж ними утряслась какая-то обоюдная успокоенность. Уже не было той страсти, Наталья перестала его ревновать. Когда-то утомила ее эта ревность, а потом поняла, что у мужа есть принципы. Да и ревнуй- не ревнуй – если случиться что, делу не помешаешь.
Цели у них были одни – благополучие семьи, дети. Вот, правда, в последнее время отдалились друг от друга. Оба уставали, меньше стало откровенности, меньше близости. И похоже, обоих это вполне устраивало.
И теперь вдруг такое!
Наталья заглядывала в себя, но не находила ответа, внутри была пустота, похожая на страх.
Вечером новость обсуждали в постели. Потому что весь вечер рядом вертелись дети. Решили пока им не рассказывать.
– Ты понял, да? Я думаю, что это единственный выход, если это действительно твоя дочь.
– Да понял… Думаешь, я об этом не думал? Моя вина – мне и расхлёбывать. Вы уж точно тут не при чем.
Наталье жаль стало мужа. Вот ведь…
– Ты улаживай свои дела в больнице. Число скажешь, я билеты тебе закажу, соберу тебя. Все будет хорошо. Не волнуйся.
– Надеюсь…
***
Полетел он в начале декабря. Раньше не позволили больничные дела. От Москвы летел, пересекая меридианы и часовые пояса. Летел к востоку, как будто назад по времени, летел в свое прошлое над голубым школьным глобусом.
Он вспоминал. А что ещё делать, глядя на вершины облаков, так похожих на таёжные сопки.
Юнна… Жене он не рассказал и половины. Да и разве можно было пересказать словами то охватившее их чувство, от которого до сих пор в животе порхали бабочки.
Он хотел ее увезти с собой. Хотел, мечтал…
Северная зима укрывала белым одеялом, а они, простеганные ветрами, встречались ночью под шатром, который соорудили организаторы для соревнований. Мела позёмка, белели пространства, они сидели в обнимку, раскачиваясь, чтоб не замёрзнуть. Она говорила и говорила на своем непонятном языке, а он повторял:
– Я увезу тебя. Вот увидишь, я увезу тебя…
А потом, тут он не врал, пришла она сама в их ярангу. Просто пришла. Хотелось думать – надеялась, что отец тогда отпустит ее, смягчиться. Но рассудок подсказывал Александру – нет, не поэтому пришла. Уж слишком неистово отдалась она тогда ему, как будто знала, что это последнее дело в ее жизни, как будто прощалась.
Шептала только:
– Ни-ни, ни-ни…
Уж потом он прочел где-то, что это вовсе не отрицание, а согласие на брак. Что-то типа – бери меня.
Утром, тогда в яранге, Александра с трудом растолкали товарищи, Юнны уже рядом не было, начался очередной соревновательный марафон. И только вечером он узнал, что отец увез Юнну в тундру на стойбище. Он занервничал, начал выяснять подробности. И, сейчас ему казалось, что тогда он просто играл со своей совестью.
Он выяснил тогда – Юнна должна была уехать вместе с отцом на дальнее стойбище, потому что смена там, пастухи менялись. Это не из-за него, не из-за того, что случилось меж ними ночью, это просто совпадение…
А еще испортилась погода, завъюжило. Он не бросился на поиски, не выяснял, где это стойбище конкретно. Он просто погоревал, и уехал вместе со своими домой. Часто вспоминал он эту страсть, эту девушку, ту ночь… Мечтал о повторении подобного. Ну, а о чем ещё может мечтать молодой студент…
Уж потом ему Стас расскажет о беременности, о страшном законе тундры, о том, что искал его шаман – отец Юнны.
А нашел только сейчас.
Из самолёта в самолет. У Александра с собой была черная спортивная сумка с тёплыми вещами, при пересадке он переоделся, но в самолёте было жарко. А вот потом, когда ехал на автобусе до поселка, указанного в адресе, ноги его в зимних сапогах замёрзли, он начал перетаптываться.
Маленькая морщинистая старушка чукотской внешности в капюшоне с лисьим мехом смотрела на него с улыбкой, а потом пошла к водителю. Вернулась с валенками, протянула, буркнула что-то на своем.
– Спасибо!
Валенки были гигантского размера, он решил сунуть в них ноги, прямо в сапогах, даже снимать сапоги было страшно – он замёрз. Но старушка заговорила, жестами показала, чтоб сапоги он снял.
Он повиновался, снял сапог, сунул правую ногу в валенок и обомлел от охватившего ее тепла. Чудо-валенки какие-то…
Тепло разлилось по всему телу, он расслабился, наконец, и начал думать о том, что же ждёт он от этой поездки. Юнну здесь он уже не встретит. Юнны нет. Ушла романтика юности, наступила реальность.
Уже не видно в поле яранг, не пасутся обширные стада. А лишь пестрят крыши домов, новые постройки. Может просто место не то? Может… Но сейчас нужно было думать о реалиях жизни – о дочке.
Ему казалось, что как только увидит он дочь, так и поймет, его ли она. Судил по Оле, она была похожа на него. Ну, увидит… А что дальше? Что вообще хочет от него ее дед? Чтоб забрал к себе? Так ведь нет таких законов. Он не может забрать девочку, он ей никто. Ему просто не дадут.
Это, во-первых, а во-вторых – как он приведет ребенка в семью? Наталья и так уже ходит шокированная, и дала понять – не хочет она этого.
А дети? …
Нет, это невозможно. А вот помочь Александр в состоянии. Это факт. Сейчас с материальным у них более-менее, да и в устройстве дальнейшем может помочь. Может перевести ее в подмосковный интернат? Тогда будет ближе, можно будет навещать.
В общем, эти планы могли и подождать. Для начала нужно было познакомиться с девочкой.
Александр интернат нашел быстро. Сейчас тут уже все говорили на русском.
Трехэтажное здание увидел издалека. Поднялся по ступеням и удивился тишине. Дети в школе были точно, судя по обуви и одежде в прихожей, но было очень тихо для детского учреждения.
На вахте и у дверей не было вообще никого, и он просто пошел по коридору искать кабинет директора или учительскую. Учительская оказалась открыта, но пуста. Вскоре в коридоре он повстречал девушку местной характерной внешности, в теплом вязаном жилете, вероятнее всего молодую учительницу. Объяснил, что ищет директора и девочку Леханову Айнану.
– Аню? – она подняла брови, – Так ее у нас уже нет.
– Нет? Но мне сообщили, что здесь она.
– Кто?
– Я звонил вам сюда. И дед ее передал. Я из подмосковья прилетел, понимаете, из Коломны. Видите ли, – он сомневался нужно ли это озвучивать, но все же решился, – Видите ли, всего скорее, она – моя дочь.
– Дочь? – она посмотрела на него пристально, – Пойдёмте в учительскую, чего стоять.
В учительской она предложила чаю, и Александр не отказался. Согреться не мешало. Девушка хмурила лоб, как будто обдумывала что-то.
– Аня в районе, в интернате. Если хотите, мы можем туда позвонить, сообщить о Вашем приезде.
– Было бы хорошо. Спасибо. Ведь я как раз оттуда. Если б знать, – он доставал блокнот. На маленькой станции черкнул расписание обратных автобусов, – Ох, я не успею на автобус. А у вас есть номер телефона местного такси?
– Есть. Всё есть. Вы не переживайте. Давайте поговорим, вот и чай…
– О девочке? Вы хотите мне что-то рассказать?
– Да. Пояснить, всего скорей. Видите ли, Аня учиться у нас не могла, перевели ее пару месяцев как. Там она в психоневрологическом интернате.
– Где? – Александр открыл рот в удивлении.
– Не пугайтесь. С ней не так всё плохо. Прекрасный ребенок. Просто… Просто несоциализированный. Я вот что думаю – Вам бы с дедом ее встретиться, поговорить, пока вы здесь. Если успеете… Говорят, он совсем плохой. Но возможно, он ждёт именно Вас.
Громко зазвенел звонок. Такой, какой у Александра был в детстве – пронзительный. В коридоре сразу всё ожило, загудели детские голоса, в учительской появились учителя.
– Это по поводу Лехановой, – сказала его собеседница маленькой пожилой женщине с короткой стрижкой.
Все примолкли, повернули на него головы, вздыхали подозрительно тяжело. Александр понял – история Анны известна тут всем. Всем, кроме него. Он отхлебывал чай, а его собеседница вместе с несколькими учителями уединились в кабинете директора. Они что-то там обсуждали.
Буквально через пару минут его собеседница вышла.
– Ну, так что? Поедете на стойбище?
– На стойбище?
– Ну, да. К шаману Эльхо. Он так и живёт на стойбище. Не близко это. Но, если поедете, мы поможем. Вас сын Веры Ивановны отвезёт, Юрий.
Предложение было неожиданным. Александр немного боялся местного холода. Зимняя его одежда не очень спасала.
– Поеду, – он привык все дела делать основательно, и это нужно было сделать также, – Я оплачу и бензин, и услугу, – сказал ей уже в спину, она оглянулась, – Какой бензин? На стойбище вы поедете на оленьей упряжке. Сейчас снегоходы рано, мало снега, – смотрела на него вопросительно, ждала, не передумает ли.
Александр кивнул. На упряжке, так на упряжке. Точно – ныряет в молодость. Столько времени прошло, а здесь не так уж много изменилось
***
Зря Александр переживал, что одет легко. Юрий явился за ним с тулупом и валенками. Опытный каюр. На нартах ещё и теплый олений мешок. Свои вещи Саша оставил у Люды, так звали учительницу.
Большой отрезок пути ехали вниз по реке, вернее по льду. Иногда Юрий останавливал нарты, поправлял что-то у оленей. Потом начался перевал – полого вверх. Дольше часа они тащили нарты через перевал. Непривычный Александр несколько раз падал в снег. Он весь вспотел. А при спуске одежда его обледенела. Он замерз. И почему эти трудности совсем не замечал он раньше? Он уже сомневался в правильности решения ехать к этому деду. Зачем?
Александр, здоровый взрослый мужчина, образованный, врач, побаивался этого старика. Совесть ли будоражила или проснулись детские страхи…
– А что, и правда, этот Эльхо – шаман? – они говорили о северных широтах, о природе и законах, и вот, наконец, Александр спросил.
– Эльхо-то? Ага, шаман. Только, наверное, не в том смысле, в каком Вы представляете, – ловко управляя упряжкой ответил Юра.
– А в каком же тогда?
– Ну, как Вам объяснить? Шаман… Шаман – это совесть наша. Так получается. Наши охотники шамана заранее просят о прощении у зверей за их убийство, а шаман заверяет духов животных в глубоком уважении, просит за людей прощение. Духи ему это прощение дают и помогают людям. Вот заболел человек, идут к шаману, и духи прощают людям их прегрешения, отпускают вину, и человек исцеляется. Или ураган… Мстит природа людям. Они идут к шаману, а он через духов и ураган успокаивает – прощения за людей просит. А про воскрешение мертвых, про всякие там злые дела – это, конечно, выдумки. Никогда шаман плохого не сделает.
– А я вот слышал, что способен шаман ребенка убить, если он незаконнорождённый. Страсти такие…
– Шаман… он всегда действует на благо. Наши предки к шаманам шли только уж когда совсем плохо. Потому что считалось, что спасая одного члена семьи, шаман «выталкивает» из жизни другого. А потом повернулось всё как-то в головах людей и сделали из шамана злого монстра. Был такой слух об убийстве младенцев, типа жертвоприношения, но думается, что это всего лишь слух. Шаман – это чистый дух. Повторю, шаман – это совесть наша, совесть предков наших.
Совесть… Может это и есть ответ на вопрос, зачем он согласился сюда ехать? – думал Александр.
Ездовые олени, почуяв человеческое жилье, прибавили ходу. Густой белый дым стоял столбом над вершиной яранг и, поднимаясь высоко растворялся в голубом небе. Две суетливые лайки бросились навстречу им.
Стойбище располагалось под холмом, было закрыто с одно стороны от ветров. Возле яранги показались люди, их одежды уже мало напоминали национальные, многие были просто в теплых куртках. Юрий подошёл к одному из мужчин, а потом махнул Александру, и они пошли за стариком к яранге.
– Эльхо умирает, лежит, но Вас велел звать. Сейчас попьете чаю, обсохнете, а его пока подготовят.
– Хорошо, – Александр удивлялся…подготовят. Торжество этого момента заставляло волноваться.
Яранга была застрелена внутри деревянным современным настилом, заброшена шкурами. У очага – две женщины, совсем старая и помоложе. Ему подали напиток. Александр пил с наслаждением байховый ароматный чай. Ему подали ещё и строганину. Из уважения он начал есть, но есть не хотелось. Чувствовал какую-то суету вокруг. Женщин тоже позвали, они уносили какие-то вещи, возвращались.
– Что там? – спросил он у Юрия.
– Готовятся. Не так часто встречают они гостей. А Вы – гость шамана.
Вскоре Александра пригласили в центральную ярангу. Он зашёл с осторожностью, поклонился чуток. Местных законов он не знал.
Старый эвенк сидел, обложенный шкурами прямо за очагом. Александр был врачом. Он сразу понял – старик при смерти. Затрудненное дыхание, синевато-багровая кожа, черные глаза, явно без реакции на свет. Шаман не видел его.
Поверх одежды на нем был надет какой-то распашной кафтан, с клиньями по низу и перьями птиц, с вышивкой с изображением духов. Был он без головного убора.
Александр огляделся. В углу сидел мужчина с рогами на голове, он чем-то дымил, курил и разгонял дым. Рядом с ним стояло ведро, в нем стрела, а к ней привязан тонкий шнур. Иногда он негромко тряс бубен.
Рядом с шаманов встал другой мужчина – в куртке Аляске, что-то тихо сказал на местном языке. Это был переводчик. Шаман не говорил по-русски.
– Эльхо приветствует тебя, – сказал мужчина.
– Здравствуйте, Эльхо, – Сказал Александр и забеспокоился, так ли обратился он к шаману. Но никто не сделал ему замечание, мужчина переводил.
А потом Александр просто слушал, стоял и слушал. Тихо, часто останавливаясь, переводя дыхание, говорил шаман. Иногда он останавливался надолго, молчал и переводчик. Потом шаман говорил что-то опять. Александру очень хотелось сесть на расстеленные тут шкуры. Дым мутил сознание, тепло морило в сон. Но он стоял, ждал.
Наконец, переводчик обратился к нему.
– Давайте выйдем, шаману нужен отдых.
Они вышли на улицу, сразу полегчало, сонливость ушла.
– Шаман просил передать Вам то, что он сказал. Кстати, я – Николай, очень приятно.
Они подали друг другу руки. Николай предложил пройти в соседнюю ярангу. Женщины им сразу принесли угощения и удалились.
– Эльхо давно так плох? – спросил Саша.
– Давно. Уже несколько месяцев таков. Иттек сказал, что он Вас ждал. Теперь он ждёт ответа от Вас.
– Ответа? Какого ответа?
Николай помолчал, потом встал, налил себе ещё чаю.
– Я передам Вам всё, что сказал шаман Эльхо. Я должен передать. А Вы уж сами решайте, что для Вас важно, а что – бред больного старика. Хорошо?
– Конечно…
– Так вот. Эльхо говорит Вам, что Старший дух – дух земли излечит Ваше тело, наполнит тело силой, и ваш род силой, только если ветви этого рода будут вместе. Владеющий силой Духа Земли воспринимает единый поток жизни своего рода, отождествляя себя с ним. Род – это семя мужское, его потомство, и идут они, ветви рода, от одного корня. И одна ветвь если обломиться, так и другие будут корявы, – Николай посмотрел на Александра, – Вы понимаете, о чем я?
– Кажется, да. Эльхо говорит о своей внучке. О том, что она – ветвь моего рода.
– Да, думаю да. Он призывает Вас взять ребенка себе, не отрывать от корней. Девочка почти всегда жила с ним на стойбищах. А ещё … я лишь передаю, поймите. Он говорил, что для общения с духом вам нельзя будет есть девять дней, лишь на седьмой пить воду, а потом найти безлюдное поле и благодарить Духа земли, что даровал Вам жизнь.
– Зачем? Я не понял…
– Я тоже. Просто говорю то, что сказал шаман. Я должен.
Александр решил, что вот это точно уже – бред больного старика.
– Александр, Вам надо пойти к шаману и пообещать ему всё это выполнить. Сделайте это, чтобы Вы себе не думали. Хотя бы из милосердия. Он ждёт.
Шамана уже положили. Он лежал на шкурах, обложенный со всех сторон какими-то мелочами, значение которых Александр не понимал: перья, стрела с нитью в ведре, оленьи рога над головой.
Александр понимал, что старик не видит его, и он взял сухую морщинистую руку.
– Мне очень жаль, что так все вышло с Юнной. Я очень виноват… Я обещаю Вам – с девочкой, с внучкой Вашей, – Александр запнулся, ещё не поворачивался язык назвать девочку дочкой, – С Айнаной все будет хорошо. Я постараюсь.
И тут старик сжал его руку, сжал медленно, но очень крепко. И Александр тоже сжал его руку, слегка тряхнул и подтвердил:
– С дочкой все будет в порядке. Я найду ее, заберу.
Рука Эльхо расслабилась и разгладилось лицо. Александр аккуратно положил руку старику на грудь и тут всем своим врачебным чутьем понял – шаман умер.
Ошарашенный он вышел из яранги. Бубен сзади его уже бил в полную силу.
– Он умер…, – сказал Николаю.
Женщина стоящая рядом, бросилась в ярангу.
– Вы успели, пообещали ему? – с тревогой спросил Николай.
– Да. Но понял ли он?
– Понял, конечно понял. Он не говорил по-русски, но понимал. Он вообще много чего понимал. Жаль Эльхо. О нем теперь долго все сожалеть будут.
На стойбище начался обряд прощания с шаманом, а Юрия с Александром обратно не отпустили, остановили уж когда они собрались уезжать. объяснили – нельзя в дорогу – шаман умер, духи земли не пустят.
И правда через час поднялась такая вьюга, что Юрий передергивал плечами от ужаса – чтоб с ними было, если б они отправились в путь?
А Александр слушал завывание въюги и думал о новой дочке. Как жила она здесь? Какая она?
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
