Юрок вместе с родителями приехал в деревню этим летом.Н аивная мать решила, что его нужно спасать. Парню шестнадцать лет – опасный возраст, и беда не миновала. Юрок связался с плохой компанией.
НАЧАЛО ЗДЕСЬ
Последний год был бесконечно тяжелым – и для отца, и для матери. Раньше Юрок хоть и учился посредственно, но всё-таки до двоек на скатывался. К тому же числился в любимчиках – и у ровесников, и у учителей. Педагогов брал своим обаянием, открытой улыбкой, а еще больше тем, что относился к «золотой молодежи». Богатые родители без проблем покрывали все нужды – стоило классной руководительнице позвонить и намекнуть. В классе необходим проектор? На этой же неделе будет. Хотели все вместе на каникулах выбраться в театр на премьеру? Не вопрос – скажите только, сколько билетов заказать…
Девочки млели, потому что Юрок был красив – одни золотистые кудри его чего стоили. А мальчикам импонировало то, что мажор этот был способен на смелые, даже дерзкие проделки, на которые немногие бы отважились.
Вот эта любовь к риску Юрка и подвела. Он сошелся с теми, кому место было – по словам матери – или за решеткой, или в краях не столь отдаленных. И началось. Ночные гонки по улицам на этих жутких мотоциклах (у матери не было в ходу слово «байк») – как еще не сбили кого, и не превратились сами в «мясо». Знакомый травматолог матери так и говорил о тех, кто носится улицам – аж просвистывают мимо — «живое мясо». И пьяным мать не раз видела сына за этот год, а один раз пришлось вызволять Юрка из полиции. Была там какая-то уличная драка, вроде бы сын не только избил малолетку, но и отнял у него телефон. Это уж смех один – Юрок меня мобильники как перчатки – терял их, разбивал….То, что он позарился на эту дешевку – и представить себе было невозможно. Просто мамаша у пацана попалась горластая, привыкла сражаться за каждую копейку. Но как только Юркин отец передал ей новый дорогой телефон, да еще деньги — «за моральный ущерб» – как она тут же заявление из полиции забрала. И до сих пор звонила, поздравляла с праздниками.
Но мать так и не смогла успокоиться после того случая, и ночами шептала отцу:
Юру надо увозить отсюда. Здесь я бессильна на что-нибудь повлиять. Он все равно сделает по своему. Не могу же я запереть – взрослого по сути парня – в четырех стенах, и конвоировать его до школы и обратно.
А куда его увозить, скажи? Здесь гимназия, высокий уровень….У Юрки старшие классы…Как его от всего этого отрывать?
И-горь! Он не окончит школу, если так пойдет дело – я тебе говорю! Он просто сядет! И это еще не самое страшное…. Хуже, если он подцепит этот… Ты понимаешь, о чем я…. «который не спит»…. Он же не лечится…. И-горь, куда хочешь, в какую угодно глушь, чтобы там были обычные, пусть даже неразвитые дети, у которых и велосипедов-то нет…. Если хочешь, ты можешь не ехать, оставайся здесь, уедем мы…
Декабристка нашлась…
Да, я поеду с Юркой, буду с ним, пока он не окончит школу… А потом – может быть, в военное училище? Чтоб постоянный контроль, постоянная дисциплина…
Отец тогда не сказал – ни да, ни нет, сделал вид, что посмеялся над материнскими страхами. Но вскорости купил этот особняк.
Необычное было село! История – до глубин не докопаешься. Был здесь еще в древности процветающий городок, который разорили монголо-татары, и перебили всех его жителей. До сих пор находили в в окрестностях наконечники стрел, осколки кувшинов да переливчатые бусины. На руинах города и построили первые избы те, кто пришел сюда после татар. И с тех пор люди здешние места не покидали. А в последние десятилетия начали тут строить двухэтажные и трехэтажные дома из красного кирпича. Богатые горожане строили тут для себя что-то вроде вилл для летнего отдыха. Постоянно не жили – зимой тут нечего было делать. А летом – благодать. Горы, река, виды – залюбуешься. И эти-то, новые жители, очень были против туризма в здешних краях.
Вот выйдем на пенсию, и обоснуемся тут совсем. Станем рыбку ловить, наслаждаться тишиной. Нам этот нищий турист со своим рюкзаком, кострами и гитарой – совсем ни к чему.
Большую часть года особняки стояли пустые. Лишь подозрительно смотрел на проходящих мимо глазок видеокамеры, да лаяли, сходя с ума от тоски собаки, которых приезжали кормить пару раз в неделю.
Один из таких домов и купил отец Юрка, чтобы поселить там жену с сыном – авось малый остепенится.
Прослышав о планах переехать, Юрок первоначально пообещал сбежать – да так, что его никогда не найдут. Мать готова была встать перед ним на колени – и умолять хотя бы попробовать поучиться в сельской школе. Но тут настроение сына неожиданно переменилось. Теперь он хлопал дверью своей комнаты, ни с кем не желал разговаривать, а на робки вопрос матери – не изменилось ли его отношение к деревне, ответил:
Мне всё равно…
Конечно, мать не могла знать, и так и не узнала, что девушка, на которую запал Юрок, и которая была – как он в душе признавал – еще круче, чем он сам – уехала с друзьями-байкерами куда-то на юг. И поставила Юрка в известность:
Я теперь с ним…
А «он» – был мрачным громилой, весь в тату-хах, в черных очках и бандане с чере-пами. Он бы от Юрка мокрого места не оставил, если бы им пришлось сойтись.
И понимая: то что произошло — необратимо – подругу он не вернет, Юрка теперь был согласен хоть на деревню, хоть на Северный полюс. Ему было всё равно.
Мать воспользовалась моментом и быстренько организовала переезд. Первое время Юрку казалось, что его действительно заточили в крепость. Большой дом, просторный двор – и высокий, глухой забор вокруг. Делать тут было абсолютно нечего.
Зато в школе Юрок тут же стал «звездой». Тех знаний, что он до этого получил в гимназии, тут хватало с лихвой. Англичанка лишь умиленно возводила глаза к небу, когда юноша начинал отвечать. Да и под другим предметам, по которым Юрок обычно получал тройки, изредка скатываясь до двоек – теперь сплошь стояли пятерки и четверки.
Девочки влюбились в Юрка поголовно, даже малышня из младших классов, но ни одну из этих девиц он не удостоил внимания – хотя они и хихикали, и по много раз за день старались завести разговор. Но ни одна из них не годилась Ксюхе и в подмётки, и Юрок оставался холодным и равнодушным к чарам местных красавиц..
Ребята же сначала хотели проверить городского па-цана на крепость, но оказалось, что он и драться умеет зло, не жалея себя, и вообще – веяло от него той жестокостью – когда лучше отступиться от подобных «проверок», иначе нарвешься.
Зато теперь мальчишки ходили за Юрком, потому что он скучал – и придумывал себе развлечения – те, которые прежде никому и в голову не приходили.
Это он разведал где-то в интернете, что неподалеку от соседнего заброшенного села, куда изредка, но местные все-таки ходили, и даже с металлоискателем (там нередко попадались мелкие монетки начала прошлого века), так вот – рядом с этим самым селом – есть гора с пещерами, в которых прежде укрывались разбойники и беглые ка-торжники.
Это Юрка давал пацанам погонять на своем байке. И он же цепким взглядом высмотрел среди местных изб — «барский дом».
А эт-то что еще у вас такое?
А-а-а… Тут раньше то ли барин жил здешний, то ли купец…
Купец, купец со своей сестрой… Они на втором этаже жили, а на первом у них лавка была. Бабка рассказывала, а той – еще ее бабка, что они тут всё продавали – и пряники, и мыло, и ленты атласные, и соль…
Юрок разглядывал дом, впечатляющий своими контрастами. Темно-серый камень, из которого был сложен дом, в пасмурную погоду казался почти черным. Массивные стены – и изящные эркеры, дверь с железными засовами, и резной флюгер на крыше.
А внутри вы были?
Пацаны загалдели разом.
Я давно, когда маленький был…
Там хозяин недавно ум—ер. А потом уже всё было заперто.
Заколочено!
Туда вообще лучше не ходить…. Там бабка страшная…
Как еще бабка? – Юрок не выдержал, перебил.
Дайте я скажу, дайте я! Там … Этого барина невеста привезла с с собой то ли тетку свою, то ли бабку….Откуда-то далеко – может, из Индии…Бабка была сумасше-дшая…и ее съел дом
Ну, хватит бредни рассказывать, – оборвал Юрок.
Мальчишки опять заговорили разом, и наконец, пробился сквозь этот гвалт звонкий голосок.
Она по нашему не знала, эта бабка… И её отсюда не выпускали, боялись, что она потеряется. Тогда она сказала: «Я сама найду дорогу». Пошла по дому и пропала. Ее искали и не нашли. Но с тех пор можно видеть…
Как по дому бродит привидение? – хмыкнул Юрок.
Он даже пожалел мальчишек. Их городские сверстники смотрят разные ужастики и фэнтези, а этим беднягам только и осталось щекотать себе нервы выдуманными призраками.
Не то, чтобы бродит… Но показывается. Сначала начинает очень хорошо пахнуть цветами. Как будто летом повеяло. А потом открывается дверь – и можно увидеть комнату, в которой сидит эта старуха и курит трубку. И рукой к себе манит. А только, если войдешь туда – тоже пропадешь навсегда. Потому что наяву этой комнаты нет вообще…
Лучше расскажите, что там, внутри дома, – допытывался Юрок, думая, что на самом деле должно быть красиво. Наверняка, всякие там резные лестницы, если судить по внешнему виду старинного особняка… А может, и сокровища- чем черт не шутит…Чего только в этих старых домах не находили…
Теперь уже и не посмотрим, – сказал один из ребят, – Тут теперь тетка будет жить с мелким пацаном. Я видел, как они приезжали, дом смотрели. Пацан – правда, совсем мелкий. То ли ходит в школу, то ли нет.
Знаете, что надо делать, знаете что, – торопился Мишка Федоров, – Надо этого пацана подстеречь и накинуться на него всем разом. Вроде как мы его побить хотим. А ты Юрок, нас разгонишь, и его спасешь… Мелкий к тебе сразу проникнется. А его мать, глядишь, и в дом пригласит, чаю нальет…
Ребята заржали:
Ну а ты нам потом расскажешь, что там внутри и как…
План был, конечно, идио-тский, но он мог сработать. Теперь главное было подстеречь момент, когда приезжий мальчишка останется на улице один – без бдительного материнского присмотра.
Часть 3
Детство чувствительно к впечатлениям. Конечно, в эти ранние годы воображение еще свежо, и при благоприятных условиях может развиваться не по дням, а по часам.
Воображение превращает обувную коробку в домик, наделяет живою душою кукол, не говоря уже о бабочках, кошках, собаках – и прочих существах, встретившихся на пути.
И всё же, когда ты попадаешь в обстановку, где ничего не надо придумывать, где всё вокруг – сказочное, ты торжествуешь. Оказываешься прав ты, который верил в сказку, а не взрослые, которые ее отрицали.
Димка осторожно шагнул в полутемный коридорчик – тот, что был сразу за входной дверью. Полы тут отчего-то покаты, а еще здесь стояла старая мебель,видимо, высланная сюда из комнат.
Резной темный буфет – в нем пылились рюмки, а когда Димка потянул ручку, чтобы рассмотреть их поближе – дверца открылась, и запахло корицей.
Из этого коридора дверь вела в чуланчик – совсем крохотный и пустой, другая же дверь – открывалась уже собственно в дом – с его залами и маленькими комнатками, лестницами и большим подвалом. С которым – по мнению Димки следовало сделать только одно – запереть его на большой амбарный замок и потерять ключ. Или – еще лучше, забить дверь в подвал досками.
Друг дяди Бори, который показывал им дом, первым делом отвел их в ванную комнату, чтобы показать, что все удобства тут имеются. А потом – в кухню, такую большую, что Димке вспомнились картинки, на которых был изображен средневековый замок изнутри.
Несмотря на то, что мальчику исполнилось всего восемь лет, читал он много и вперемежку. Может быть, потому что часто и подолгу болел, и большую часть времени проводил дома. А может, из-за того, что был Димка для своего возраста тщедушным и маленьким, и сверстники не всегда воспринимали его всерьез.
Поэтому Димка с малых лет пристрастился к семейной библиотеке, собранной еще его прадедушкой и прабабушкой. Он перечитал уже все детские книжки, что были дома, отдавая предпочтение страшным сказкам, добрался до «Библиотеки приключений», кое-каких романов Вальтера Скотта, Жюля Верна и Александра Дюма. А уж когда он болел особенно тяжело, и мама не ходила на работу, а сидела у его кровати и читала ему рассказы Гоголя… Наверное, с того самого времени окончательно поверил он в сверхъестественных существ – да и разве можно было в них не верить, если они прописаны так живо, и так страшно – будто своими глазами их видишь…
Мама осталась довольна и большой газовой плитой – аж целых шесть конфорок, и просторным холодильником, в который мог бы поместиться сам Димка – во весь рост (если бы внутри не было так холодно), и тем, что тут есть вся посуда – не надо привозить свою.
А ты уже выбрал себе комнату? – спросил Димку друг дяди Бори.
О, да, он выбрал. Пока мама осматривала кухню, Димка успел оббежать весь дом. И тут же понял, что больше всего хочет жить на втором этаже, в комнате, одна стена которой была точно граненой. Димка не знал, что это называется – эркер. Он думал, что в этой комнате будет светлее, чем в других – ведь здесь столько стекол. Солнце заглянет сначала – с одной стороны –и начнет свое путешествие по комнате, чтобы вечером закончить его – со стороны противоположной.
Димка испытывал трепет перед темнотой, потому что монстры жили именно во тьме.
Из окна открывался вид на лужайку, посреди которой рос огромный старый дуб. Могучий, кряжистый, он был посажен, наверное, в тем времена, когда и прадеда Димки еще на свете не было. Казалось, дуб такой же старый, как этот дом – и оба они принадлежат скорее, не времени, а вечности.
Летом, наверное, и лужайка, и дуб, выглядели чудесно – трава зеленела, листва шумела. Сейчас, когда вот-вот окончательно ляжет снег, пейзаж навевал грустные мысли. В фильмах ужасов показывают, в основном, такие пейзажи – голые деревья, кусты.. Пасмурные сумрачные дни. Чтобы зрители сразу прониклись этим ощущением тревоги и печали…
Мам, мы останемся тут навсегда? – спросил Димка, замирая.
В таком доме ему не было бы скучно, даже если он заболеет, и его запрут тут на целый год. Ведь это не просто – два этажа и десять комнат. Это – целый мир.
Марина покачала головой:
Мы тут, пока у нас самих дома армагеддон. Хорошо, я разрешу тебе жить в этой комнате, если ты будешь аккуратно спускаться по лестнице, и не навернешься. Ступени здесь довольно крутые…
Ну я же уже не маленький!
Не возмущайся, дорогой, – Марина потрепала сына по волосам, – Просто я люблю тебя больше всех на свете, и боюсь, чтобы с тобой чего-нибудь не случилось.
Марина собиралась на время перевести Димку в здешнюю школу. Возить мальчика к началу занятий в город было бы очень тяжело – потребовалось бы поднимать его на два часа раньше, потом долго трястись на маршрутке. Да и не было уверенности в том, что она сможет забирать его вовремя после занятий — и отвозить домой. А тут, в селе, до школы — два шага. И может быть, в классе есть продлёнка.
Иначе Димка, наверное, побоится оставаться один в этом доме, похожем на средневековый замок в миниатюре. И ждать ее темными зимними вечерами.
*
У Севы действительно были крепкие нервы. Когда-то начинал он вполне хорошо — любил точные науки, выучился на программиста, нашел завидное место. А потом, когда в фирме начались сложности – его, по взаимному договору, сделали крайним. Намекнули – возьмешь на себя, отсидишь за махинации недолго, и выйдешь в шоколаде. Нет – сядешь всё равно, подсуетимся, и на тебе всё сойдется. Только уж тогда на досрочное не рассчитывай, и про те деньги, о которых мы сейчас тебе говорим – тоже забудь.
Сева вышел через два года. И те, благодаря кому он попал на зону, готовы были взять его к себе снова – убедившись: он молчаливый, стойкий, а главное — профессионал, каких мало. На такого можно положиться. Только Сева к ним уже не пошел, а стал работать у Бориса Игоревича, по основной своей профессии. Зону он не вспоминал, но и не забывал.
И когда хозяин предложил ему пожить в доме своей родственницы, и при необходимости – поставить кое-кого на место, Сева только плечами пожал. У него до сих пор не было семьи, а самую ценную для него вещь – мощный и очень дорогой ноутбук – не составляло труда взять с собой.
Сева получил ключ, и заехал в тот же день, облюбовав для работы самую маленькую комнату, где стоял хороший письменный стол.
Кого тут следует поставить на место, Сева понял в первый же день- шум и грохот говорили сами за себя. Однако этого было мало для того, чтобы вывести его из себя. Сева просто надел наушники, включил музыку и стал работать так.
В течение недели, сам того не очень желая, он получил множество информации. Когда Сева выносил мусор в контейнер, с ним обычно заговаривал кто-нибудь из соседей, и вскоре с ним уже и здороваться начали, и останавливать, чтобы что-то рассказать.
Сева давно заметил, что едва знакомые люди часто начинают откровенничать с ним. Он даже не пытался понять – почему. Вроде бы он ничего для этого не делал. Но полученные знания иногда оказывались не лишними.
Так Сева быстро понял, жильцы коттеджей на этой улочке разделились – на старожилов и новых хозяев. Новые покупали здесь квартиры, чаще всего, половину дома. Они желали жить в центре и при этом продемонстрировать всем, что кое-чего достигли в жизни. Большой и красивый дом служил бы этому наглядным подтверждением.
Поэтому новоселы немедленно начинали строиться – или переделывали квартиру, или вообще сносили половину дома, рыли котлован и строили «родовой замок» с нуля. На прилегающем участке, там, где прежде были скромные сады и огороды, теперь вырастали гаражи, бани, гостевые домики. И даже собачьи будки тут напоминали рубленые избушки.
Как переживут подобную стройку старожилы – новых хозяев не интересовало. Так что тем, чаще всего, приходилось смиряться с ролью «униженных и оскорбленных».
Мой-то сосед, – жаловалась Севе пожилая Зинаида Ивановна, – Надстроил второй этаж себе – теперь весь снег падает на мою крышу, она не выдерживает… А когда он стены долбил – мне всю квартиру штукатуркой засыпало – прощай, ремонт. Я его жену пригласила – что б она глянула, что творится. И ничего — она поахала, обещала мне новые обои купить, да так и не купила.
А у меня баню построили соседи новые, и бассейн… А сети-то у нас старые, не выдерживают…, – вступала в разговор другая соседка.
Михеевы судиться даже пробовали. Им больше всех не повезло. Представьте, у них полдома снесли, и котлован в зиму вырыли… Крыша стояла раскрытая – пленкой ее затянули. Внутренние стены тонкие, а тут такие морозы грянули .. Ну они и подали в суд на соседей. Куда там! Там новая хозяйка прежде профсоюзом на комбинате командовала…. Такая баба языкатая… А что у нас тот кто, побогаче, всегда может с судьей договориться – это уж не секрет…
Сева сначала недоумевал — без особого, правда, интереса:
Разве не проще таким богатым людям купить дом целиком, и делать, что хочется?
Зинаида Ивановна горько усмехнулась:
Так они и не прочь бы выкупить – но настоящей цены старым хозяевам на дают. Стараются сэкономить, как на дурачках… Вот и Маринке твоей (Маринка была вовсе не «его», но Сева промолчал) предлагали отсюда в избушку переехать. А теперь хотят землю у нее отрезать, слышала я такие разговоры…
Посмотрим, — сказал Сева.
Но в один из последующих дней сосед Володя – действительно привел рабочих, чтобы те перенесли забор. Сева понял — это было только начало. Смирись с этим Марина – окна бы ее глядели на чужой двор, и соседи стали бы негодовать: «На своем участке раздетым не походишь, вечно эта подсматривает…»
Сева поманил Володю пальцем
Иди сюда, поговорим, – сказал он даже ласково.
Вот! У меня бумага из земельного комитета! Все согласовано! – Володя тряс каким-то листком, – А вы, собственно, кто такой?
И, чувствуя себя полностью в своем праве – хозяина, владельца, Володя вышел таки за калитку, где Сева уже ждал его. И…обнял. Только объятие это было такое, что Володе показалось – его стиснул медведь.
Земли тебе не хватает? – спросил Сева с той же лаской.
Я…я обо всем договорился…Заявление…заплатил… Решение есть…
Я тебе подарю землю, – пообещал Сева, — Два квадратных метра. И в глубину – тоже два. И памятник красивый. Ты какой хочешь – со звездочкой – или с крестиком?
Сева не позволил себе выругаться трехэтажным. Но улыбка его была такой жуткой, что Володя потерял дар речи. Не успеет приехать никакая полиция – если этот….пощекочет его ребра железным перышком. Володя хорошо помнил девяностые. В эти годы и родился его мелкий бизнес. А начинал он с рэкета.
И еще Володя знал – тот, кто так угрожает – стопудово не одиночка. Попробуй на него пожаловаться, заяву накатать в полицию – пожалеешь. Ох, пожалеешь…
Рабочих накорми, – продолжал ласково Сева, – Водо-чки им налей, да? Вот… кивнул – молодец. Понял, значит… И пусть они отсюда гуляют. А ты у меня будешь сидеть тихо, как маленький жирный мышонок… Врубился?… Еще раз кивнул. Умница. Ну, давай, я пошел… Работать надо.
Со стороны могло показаться, что расстались два лучших друга. Только Володя еще какое-то время не мог двинуться с места.
Вернувшись домой, Сева немедленно позвонил:
Борис Игоревич, вы там в администрации знакомому своему скажите – пусть с участком вашей сестры разберется, чтобы в нехорошие руки не попал… Сделаете, да? За что там спасибо, свои же люди…
В свободное время Сева выходил в сад – пилил сучья на старых деревьях, жег их в костровой чаше.
На этот раз выпад попробовала сделать соседка. Она подошла к забору, держа в руках крохотное существо, в котором с трудом можно было опознать собачку. Комок шерсти, пуховка, не больше.
Между прочим, костры жечь на участках не положено, – начала она «официальным» тоном, будто пришла с проверкой.
Да? – удивился Сева.
И прежде, чем хозяйка успела опомниться – собачка была уже у него в руках.
Глядите, что творится, – Сева поглаживал песика, – Забежал ко мне на участок, без намордника…. Административное правонарушение… И вообще у меня на собак аллергия. Держите своего зверя и следите за ним получше, а то мало ли что может случиться.
Теперь вечерами Сева жёг костер, вспоминал то время, когда у него была бабушка и дом в деревне. И он верил, что почти все люди — добрые, а зло — оно как уродство, вроде болезни.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ
