4 часть
Иван и Олеся сидели в полутёмной комнате друг против друга; разделял их только небольшой стол, за которым обычно обедали. Скоро наступит ночь, а они не включали свет, будто забыли про него. Миша в этот день гостил у родителей Олеси.
НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
2-3 ЧАСТЬ — ЗДЕСЬ
— Это он? – спросил Иван. — Ты к нему уходишь? Из-за него последнее время поздно приходила?
— Слишком много вопросов, Ваня, — ответила она, — нужен ли тебе этот отчёт теперь, когда мы расстаёмся.
— Скажи, что не так? – спросил Иван. – Мишка скоро в школу пойдет, в доме всё есть, квартиру через полгода дадут, деньги есть… ну что тебе ещё надо?
— Ваня, когда-то ты мне сказал, что все ошибаются… и простил меня, принял нас с Мишей, стал ему отцом. Так вот, Виктор тоже ошибся, поторопился уехать, но он всё равно остался отцом Миши, мой сын — копия Виктора, понимаешь…
— Это тут причем? Если копия, то отец?
— Ваня, я недавно поняла, что не смогу полюбить тебя так, как любила Витю, поэтому ухожу. И Витя понял, что кроме нас с Мишкой никто не нужен.
— Значит ты к нему уходишь?
— Да, мы хотим начать всё сначала.
Иван с досады стукнул кулаком по столу и чайные кружки звякнули, ударившись друг о друга. – А со мной значит просто так жила, на всякий случай?! Хотелось бы мне взглянуть на этого Витю, да поддать ему хорошо…
— Не смей! Не смей вести себя как собственник, я не обязана жить с тобой поневоле… и вообще, мы разводимся как можно быстрее. – Голос Олеси дрогнул, и она уже чуть тише продолжила: — Ну пойми ты, разные мы, мне даже… даже скучно что ли с тобой. Каждый раз одно и тоже: твой КАМАЗ, какой-то там дядя Вася, запчасти, щебень… нет у нас ничего общего…
— У нас была семья, — сказал Иван, — Мишка – наше общее. Этот Виктор… он ведь чужой ему…
— За Мишу спасибо! Но Виктор не чужой, это родная кровь. – Она замолчала на несколько секунд, потом добавила: — Извини, но я тоже сегодня не останусь здесь.
Иван смотрел на стену, хотя уже почти ничего не было видно. – Если надумаешь вернуться, обратно не пущу, — сказал он, и в его голосе было что-то отрешенное.
— Не думай, не вернусь. – Она встала, взяла сумку и вышла.
Всю неделю Иван был как в тумане, будто не с ним это происходит. Все эти годы, что они были вместе, словно перечеркнул кто-то, обесценил их, как ненужные.
Больше всего Иван скучал по Мишке и переживал, как теперь мальчишка должен отвыкать, как ему принять в свое детское сердце другого человека, пусть даже родную кровь. Он несколько раз пытался забрать Мишу из садика, но Олеся опережала его.
— Ваня, не мешай мне, — просила она, — не дразни ребенка.
— Ну вообще-то Миша – мой сын, — пытался доказать Иван.
— На бумаге. А по крови – он тебе чужой. Мише нужен родной отец.
Иван решил действовать по-другому и встретиться с сыном у родителей Олеси. Он пришел в выходной утром и стоял у подъезда, в надежде увидеть отца или мать Олеси.
Подъехали Жигули. Иван не знал, чья это за машина. И вдруг из подъезда вышли Олеся с Мишей, и он пошел к ним, хотел уже позвать сына, но водитель Жигулей торопливо выскочил и помахал им рукой, открыл дверцу перед ними.
— Миша, ты забыл поздороваться, — напомнила Олеся, — что надо сказать?
Мальчик взглянул на мужчину: — Здравствуйте, дядя папа.
Водитель рассмеялся, присел на корточки перед ним: — Ну какой же я дядя, я – папа. Ничего, привыкнешь, мы ещё с тобой к морю поедем. Ты видел море?
— Нет.
— Ну значит увидишь. Ракушки будем собирать.
У Ивана потемнело в глазах, он понял, что не столько больно с Олесей расставаться, как с этим мальчиком, которого он растил с пелёнок. Хотелось схватить этого «отутюженного» Витю и забросить куда-нибудь подальше, чтобы не видеть больше. Но здравый смысл победил, не посмел Иван устроить такую сцену при ребёнке.
Он уходил утром на работу и возвращался в комнату, падал на кровать без ужина, чтобы скорей уснуть и отдохнуть от реальности. Смирившись с уходом Олеси, уже и сам ждал развода, потому что устал, вымотался морально.
— С сыном хочу увидеться, имею право, — сказал он угрюмо, когда вышли из здания суда.
— Это правда, имеешь право. Но сам пойми, Миша только начал понимать, что Виктор его родной отец, а тут снова ты…
— Да уж, — усмехнулся Иван, — вечно я невовремя в твоей жизни появляюсь…
— Иван, это хоть и не быстрый процесс, но мы всё равно будем добиваться, чтобы Витя и по документам был отцом. Ну и к чему тогда эти встречи, они только травмировать будут…
Домой Иван вернулся опустошённым. На другой день, отработав смену, впервые за свою жизнь напился. Но проклятая реальность никак не отпускала.
По дороге встретил приятеля Володю Зудина, вместе пришли в общежитие и сразу сели за стол.
— Ваня, я тебя понимаю, бабы – это наше наказание, они всю жизнь нами крутят… давай ещё, — он снова налил.
— Вова, у меня сейчас такое состояние, будто мой собственный КАМАЗ по мне проехал, понимаешь? И лежу я в пыли, в грязи и подняться не могу… и ведь не нужна она мне теперь после предательства, не хочу её, просто больно…
— Верю! — Поддержал товарищ. — А ты плюнь! Плюнь и разотри. А лучше поднимись, нечего на «дороге лежать».
— Вова, не могу…
— А ты попробуй, — Владимир поднялся сам и подал руку, — поднимайся.
Но поднять Ивана не успел, дверь открылась и на пороге появился еще один знакомый. И хотя они не были особо дружны, всё-таки иногда общались. Рядом с Игорем стояли две девицы. Они были так ярко одеты и так броско накрашены их глаза, что, хочешь или нет, обратишь внимание.
— А вот и мы! Девочки, проходите, скрасим вечер двум героям…
— Чё ты мелешь, какие герои? – пробормотал Владимир. – Мы тут, понимаешь, горе заливаем.
— Сейчас будет весело! Это Тома, а это Люда. – Он посмотрел на девушек. – Люда – моя, а Тома… Иван, встречай Тому. Ну, а тебе, Вова, сейчас подгоним… есть тут у меня на примете…
— Не-ее, ребята, я – пас, — Владимир засобирался домой. – Мне домой надо, а то моя Наташка мою проклюнувшуюся бороду по волоску без всякого наркоза повыдергает, она у меня такая, так что увольте, я не с вами.
— Ну и вали! – Сказал Игорь. – Зачем ты нам, женатик? Это мы с Ванькой холостяки теперь… будем отыгрывать упущенное. – Он слегка хлопнул Людмилу по мягкому месту. – Люся, набросай чего-нибудь на стол…
Владимир вышел. Иван кивнул на шкафчик: — Там картошка, можно пожарить, — сказал он и опустил голову.
— Вот это правильно! – Игорь подсел к Ивану и пододвинул стул Тамаре. Девушка попросила «огоньку», Игорь отозвался. Дым быстро окутал комнату, Иван открыл окно. – Не люблю, когда девушки вот так, — сказал он.
— А что же вы тогда любите? – игриво спросила Тамара и придвинулась ближе. Иван обхватил голову руками и промолчал.
Людмила быстро справилась с картошкой, и вечер продолжился уже в компании новых гостей.
— Ваня, да не бери ты в голову, как говорится: баба с возу, кобыле легче…
— Я не кобыла, — пробормотал Иван, — я… получается конь, который везёт…
— Ваня, да все они одинаковые, — Игорь виновато взглянул на подружек, — пардон, девочки, нервы у нас, нервы. – Он снова обратился к Ивану: — Обрати внимание, какая дама рядом с тобой, — и кивнул на Тамару.
— А ты что, всегда такой угрюмый? А может музыку? – она положила ему руку на плечо и заглянула в глаза.
Иван хоть и был как в тумане, нашел в себе силы убрать руку. – А вот этого не надо.
Девушка скривила губы в усмешке и посмотрела на Игоря: — А ты говорил, он скучает, надо в чувство привести, — обидчиво заметила она.
— Какие чувства? – спросил Иван, будто очнувшись. – У меня душа болит, а вам хаханьки… шли бы вы все…
— О-оо, Ваня, как неуважительно, — обиделся Игорь.
Девушки быстро вышли из-за стола и покинули комнату, сказав, что подождут Игоря внизу.
— Ваня, я тебе Томку привел, это сейчас для тебя лучшее лекарство, а ты нос воротишь… ты что, уже не можешь? Молодой ведь… самое время, а ты от баб шарахаешься… так недалеко и до… сам понимаешь до чего…
— Да сдалась она мне твоя Томка, шёл бы ты отсюда.
Игорь прихватил принесенное им горячительное и вышел, хлопнув дверью. Иван лёг спать.
Утром ужаснулся, увидев неприбранный стол. Хорошо, что был выходной, и он открыл окна, начал проветривать, прибирать и мыть. Хотелось всё вычистить, отмыть…
Владимир пришел под вечер, и сообщил, что для Ивана есть выход. – Слышал, Сёмка Пронин на Север уезжает?
— Ну?
— В Якутию. Алмазы добывать будет. Может и тебе туда податься?
Иван кивнул: — Самое то, заморозить окончательно всё это, чтобы не вспоминать.
— Подумай, может, правда, лучше уехать.
Иван пришел в себя и снова втянулся в работу. Состояние после того срыва было первое время тяжелым, и он, испытав такое впервые, больше не соглашался на просьбу Игоря «расслабиться». Оставался вечерами на работе, помогал налаживать технику, загружал себя делами и, придя домой, быстро засыпал.
Через месяц, когда почти успокоился, в комнату постучали. Открыл и увидел Олесю. Она стояла в легком платье и белом жакете с прической, в руках – маленькая сумочка.
— Здравствуй, я на минуту. Можно войти?
— Если решила вернуться, то поезд ушёл. Не приму, — сказал Иван и закрыл дверь
Снова стук.
— Не стучи, не пущу.
— Иван, я только на минуту, не разговаривать же нам в коридоре, на нас уже внимание обращают.
Он пропустил её. – Только быстро и по делу.
— Ваня, я хочу попросить у тебя прощения за всё. Если можешь, прости, пожалуйста. И ещё хочу сказать спасибо за Мишу, ты был хорошим отцом. Вот, собственно, это я хотела сказать. И ещё. Мы уезжаем скоро все вместе в Краснодар, у Вити там работа. Там и море недалеко, будем на море ездить… в общем, переезжаем на юг. Так что попрощаться я зашла.
— Угу, попутного ветра.
— Ну вот, ты обижаешься…
Иван вздохнул. – А какой смысл? Это твой выбор.
Олеся вышла и на прощание виновато сказала: — Я Мише только хорошее говорю про тебя.
— Спасибо, успокоила. Ну, пока, бывай. – Он закрыл дверь.
С того дня, как Иван узнал, что Олеся от него уходит, ни разу не был у родителей. За всё лето ни разу. Пару раз звонил (мать работает на почте, поэтому можно было поговорить). Конечно, он сказал вкратце, но не хотелось ему в таком подавленном состоянии появляться на глаза, поэтому решил до отпуска остаться в городе.
В конце августа, получив отпускные, отключил в комнате холодильник, зашторил окна, предупредил коменданта, что уезжает на месяц, и отправился к родителям.
Автобус, свернув на гравийную дорогу, шёл медленно. Тянулись уже пожелтевшие поля, хотя по календарю – лето, хоть и последние денёчки. Иван смотрел в окно, вспоминая, как мальчишками ездили на велосипедах в березняк по ягоду, как весной с жадностью пили первый березовый сок. Ему стало стыдно, что так долго не ехал, погрузившись в свои проблемы, что не помог в этот раз родителям, за все эти годы – первый раз столь долгое отсутствие, если не считать армию.
— Сынок, — мать обхватив его загорелую шею, повисла на нём плетью, едва держась на ногах.
— Мам, ты чего? Заболела что ли?
— Нет, это я так… соскучилась, я уж отцу говорю: езжай в город, узнай, как он там, переживаем ведь.
— Теперь всё нормально, всё прошло.
— Ванька, матронь-гармонь, нарисовался наконец! – Отец спустился с крыльца и, стараясь держаться бодро, обнял сына. – Приехал помощник, а то мы тут закисли с матерью.
— Ничего, огородное помогу убрать, всё сделаем, всё, как есть.
— А у меня, понимаешь ли, Жигуль сломался, думал завтра заняться, знаешь ведь, не новый брал.
— Ничего, батя, это мы наладим, справимся.
— Ну пойдемте, с дороги же, устал, сынок, — Галина подтолкнула обоих мужчин к крыльцу.
Сидели в тот вечер долго и говорили обо всём: про урожай, про машину, про родственников, про политику и просто о жизни.
Утром Иван проснулся рано, только поднялся, мать увидела: — Ваня, да поспал бы еще, рано ведь.
— Выспался я, пойду прогуляюсь до речки, может искупаюсь.
— Вода-то уже холодная…
— Ничего, не замерзну.
Он плескался в реке, смывая с себя все неприятные события последних месяцев. И так становилось легко, будто душа отмылась.
А потом завтракал, приготовленное материнскими руками, чтобы скорей заняться машиной. Они вошли в гараж, служивший одновременно мастерской, в тот самый гараж, который отстроили после пожара. И вспомнил Иван, как соседская девчонка пыталась спасти его мотоцикл.
— Жив, «старичок», — сказал Иван, оглядев мотоцикл, на котором так любил кататься.
— А чего сделается? – спросил отец. – Специально оставил, не стал продавать, может какой раз проедешь.
— Может и проеду.
День прошёл неспешно, и возня с автомобилем успокаивала Ивана ещё больше.
На другой день вышел в огород накопать молодой картошки. Солнце в тот день грело по-летнему, и казалось не осень впереди, а лето только-только начинается. Иван оглянулся, посмотрел на соседний огород, будто хотел кого-то увидеть. Стукнула калитка у соседей, мелькнуло светлое платье и русая голова показалась за соседским забором. Иван улыбнулся, сразу вспомнил Лену, её неугомонный характер, её задиристость — и так тепло стало на душе, так спокойно.
Он почувствовал жажду, захотелось пить. Подошёл к забору, в надежде увидеть Лену.
— Здорово, соседка.
— Здравствуй, Ваня, — откликнулась Лена.
— Дай воды попить!
— Она молча подчерпнула ковшом из ведра и принесла ему, подав через забор.
Он замер, глядя на неё, словно видел впервые. Такие же русые волосы, большие светло-карие глаза… вроде такая же, но повзрослела.
— Вот, значит, какая ты стала… пигалица… выросла, даже замужем была, а я и не заметил, всё мимо проплыло…
Он стал жадно пить большими глотками.
— Холодная же, — сказала она.
— Вкусная, — ответил он, — держи ковш, — он подал ковшик, но тот выскользнул у неё из рук и упал в траву.
— Это я не так подал, — он вдруг одним рывком перепрыгнул через забор, поднял ковш… и тут же бросил его, схватив Лену за плечи.
Косынка слетела с её головы, она оказалась в его объятиях, и он жадно стал целовать её лоб, глаза, губы – с такой жадностью, как только что пил воду. Запах её волос, её тела, её губы – вся она казалась ему как тот родник, к которому он так долго шёл.
Стукнула калитка, и они испуганно присели у забора, спрятавшись за ботвой, как нашкодившие дети.
Но и сейчас он не отпускал её, держа за руку. – Испугалась, что я так… вдруг? – спросил он.
— Нет, не испугалась.
— Лена, выходи за меня, — предложил Иван. – Правда, выходи за меня замуж. Только на всю жизнь, вот как твои мать с отцом всю жизнь живут, как мои вместе. Знаю, подумать надо… ты подумай…
— Ваня, тут и думать нечего, не выйду я за тебя, — шёпотом ответила она.
— Он повернулся к ней и обхватил её лицо своими большими ладонями. – Почему? Может ты бывшего мужа до сих пор любишь…
— Нет, Ваня, я тебя люблю. И всегда любила, только не понимала раньше, дразнила тебя, хотела, чтобы внимание на меня обратил…
— Так почему? – спросил он.
– Ваня, у меня детей не будет. Совсем не будет.
— Кто сказал?
— Врач сказал. Успокоил, правда, сказал, что может быть, а может и не быть. Так что не пойду я за тебя, поздно…
Иван вспомнил Мишку, вспомнил, как просил Олесю родить ещё ребенка, но всё безуспешно.
Он обхватил ее за плечи, прижал к себе. – Ленка, не знаю, как там будет с детьми, но тебя я не отпущу. А дети… ребёнка и усыновить можно, вот поверь мне, чужой тоже может стать родным. Ну, что скажешь, пигалица моя, кареглазая Ленка Севостьянова? Как тебе фамилия Корнеевы? Нравится?
— Да разве в фамилии дело? Но вообще-то нравится.
— Ну вот, значит будешь на моей фамилии — Корнеевой.
— Вань, тише, кажется, мамка вышла, услышит нас.
— Думаешь, тёть Таня ругаться будет?
— Не будет, но как-то неожиданно для них это.
— Ну да, для моих тоже неожиданно. А давай так: говорить пока ничего не будем, а просто покажем, что мы вроде как вместе… сходим на речку, покатаемся на мотоцикле… пусть родители видят, пусть привыкают.
— Ты приглашаешь меня покататься?
— Конечно! Могу на отцовской машине, могу на мотоцикле – выбирай! – Он забыл, что они прячутся от родителей и поднялся во весь рост. – А хочешь, на руках пронесу? – и не дожидаясь ответа, снова схватил её и взял на руки.
— Увидят же, увидят, — смеясь, сказала Лена.
— Вот же, матронь-гармонь, выросли мы с тобой, а от родителей прячемся.
Заключительная глава
— Твои спрашивают про нас?
— Нет, молчат, будто не замечают.
— Мои тоже молчат.
Иван и Лена переглянулись, в глазах – удивление. – Странно, — сказал Иван, — только слепой не заметит, когда вместе на речку, вместе на мотоцикле, у ворот часто стоим, не прячась… непонятно, почему родители не интересуются.
— Знаешь, Вань, а может они привыкли, что мы с детства всегда общались вот так – запросто, может думают, что и сейчас общаемся по-соседски, поэтому не верят в наши отношения.
— Может и так, — согласился Иван, — это усложняет задачу; раз сами не догадались, значит скажем, как есть.
Было уже за полночь, а они сидели на брёвнышках за воротами Севостьяновых. – Неужели тётя Таня не спросит, где ты была, — размышлял Иван.
— Она думает, что я к Наташе хожу, мы ведь подруги.
Иван погрузился в деревенскую жизнь. Днём возился в огороде или в гараже, вечером встречался с Леной. А то и среди бела дня мог посадить её на мотоцикл и уехать к реке или в березняк. И, казалось, родители не замечают их, будто так и должно быть.
Вечерело. Солнце уже не такое жаркое, как в июле, спряталось, и ночь обещала быть прохладной. Приближалась осень.
Вдоль забора, крадучись, шла Галина и поглядывала на соседний огород.
— Галя, я здесь, — услышала она голос соседки. Причем Татьяна Севостьянова, мать Лены, говорила тихо, почти шёпотом.
— Ага, вижу, — отозвалась Галина, и женщины встали друг против друга, и темнота скрыла от посторонних глаз. Разделял их только забор.
— Моя ещё не пришла, — сообщила Татьяна.
— Так понятно, вместе же удрали, по берегу поди бродят, не простудились бы.
— А вчера вон под той яблоней у нас сидели, там кусты и за ними скамейка, вот они и сидели до полночи, — шёпотом сообщила Татьяна.
— Ну ты же себя не выдала? — спросила Галина.
— Да что ты?! Я, считай, «внучка» Штирлица, ещё в школе любила с мальчишками в разведчиков играть, меня не расколоть.
— А Николай чего говорит?
— Ну как я приказала, так и молчит. Я ему говорю: не вздумай выдать себя, пусть дружат, а мы как будто ничего не знаем, не замечаем, а то спугнём…
— Вот и я боюсь, не помешать бы, потому и делаем с Петей вид, что ничего не знаем.
— Как думаешь, договорятся? – спросила Татьяна.
— Не знаю. Но хотелось бы.
— Ладно, Галя, молчим дальше. Пусть сами решают. – Предложила Татьяна. – Ну всё, расходимся по-тихому.
Иван и Лена, решив, что родители не обращают на них внимания, а может не желают обращать, надумали всё-таки сказать о своём намерении узаконить отношения. К тому же отпуск Ивана подходил к концу, поэтому разговора не избежать.
Галина последнее время приободрилась, возилась у плиты и напевала любимые песни. Пётр тоже выглядел бодро, рассказывал сыну байки своей молодости, шутил и в глазах у него можно было заметить задорный огонек.
Иван, наконец, решился. Это было утром в пятницу, после завтрака.
— Родители… мам, пап, разговор есть, — сказал он с нескрываемым волнением. Даже когда первый раз женился на Олесе, и то так не волновался. А сейчас, когда вдохновлённый отношениями с Леной, почувствовал второе дыхание, невероятный прилив сил и ожидание чего-то необыкновенно хорошего, вдруг испугался – получится ли. – В общем, что хочу сказать… вы, конечно, знаете Лену… соседи всё-таки… так вот, мне она очень нравится… люблю её… и мы решили просто расписаться, и я говорю вам, теперь уже точно, мы распишемся и будем жить вместе. Как вам такая новость?
— Я против. – Сказала Галина.
— Как это «расписаться»? – удивился отец. – Я тоже против.
Ивана будто к стулу пригвоздили, такого ответа он не ожидал.
— Ваня, вы что думаете, просто распишетесь и всё? – спросила расстроенная Галина. – Вот даже не посидим вечерком, не поздравим вас?
— И даже не выпьем за вас? – спросил Пётр и Галина слегка толкнула его локтем. – Не, ну а что, нормально-то посидеть можно, — пояснил Пётр.
— Родители, дорогие, вы о чём?
— Да как же без свадьбы-то? Вот мы о чём! – Выпалила Галина.
— Фу-уу, — Иван выдохнул, встал, прошёлся по кухне, смерив её шагами, — я-то думал, вы против…
— Какое «против»? – Пётр подскочил, по-молодецки схватил сына за плечи и начал трясти. – Это же радость какая! Мы ведь и мечтать не могли о таком… матронь-гармонь! Вы с Ленкой — семья, а мы с соседями – родня.
— Вот именно! – Поддержала Галина. – Как же без свадьбы?! Мы и так ждали, дышать на вас боялись…
— Так вы что – догадались? – удивился Иван.
— Сын, да это же слепым надо быть, чтобы не заметить, как вы через забор милуетесь, — сознался Пётр.
Иван покраснел. Так и хотелось спросить: «всё видели?» Но не посмел.
Тем временем Лена сообщила родителям, что выходит за Ивана замуж. Николай и Татьяна, нисколько не удивившись, кивнули, показав, что поддерживают.
— А почему ничего не спрашиваете? – спросила Лена.
— А чего спрашивать? Вы же давно милуетесь, дело свадебкой пахнет, — сказал Николай.
— А вот свадьбы не будет, мы с Ваней просто распишемся.
На лице Татьяны появилось разочарование. – У вас радость, а мы, значит, ни причём? Нам и порадоваться за вас нельзя?
— Ну так и радуйтесь. Свадьба-то зачем? У нас же были свадьбы, Ваня был женат, и я была замужем… мы теперь просто вместе хотим…
Татьяна встала и в голосе послышались решительные нотки. – Ну уж нет, хотя бы вечер надо сделать, родных позвать, да посидеть, да поздравить по-человечески… так что, доча, праздник мы вам устроим. Корнеевы уж точно не будут против, мы с Галиной уже думали об этом…
— Так вы что – знали? – удивилась Лена.
Николай виновато взглянул на дочь. – Ну так вы же вроде и не скрывались, весь месяц на лавочке под окнами милуетесь, то на речку вместе, то на мотоцикле катаетесь… всё понятно стало.
— А что же вы молчали?
— Да вас боялись спугнуть, — призналась Татьяна, — Ваня-то нам давно нравится, да вот не чаяла, что вы друг другу понравитесь. В общем, расписывайтесь, а мы всё равно столы накроем, мы уже со сватами договорились…
Ивану и Лене ничего не оставалось, как согласиться. Расписываться решили дома, в родном селе, а жить – в городе. Иван готов был по окончании отпуска сразу же увезти Лену, пока ждут назначенной даты регистрации, но Лена не могла оставить работу.
— Тебе же всё равно увольняться, — просил он, — так может сразу. — Нет, Ваня, я уж доработаю, а то девчонки обидятся, — она смотрела в любимое лицо, ожидая реакции и совсем не хотела его расстроить.
— Не бойся, я пойму, — успокоил он, — осталось месяц всего, зато потом навсегда.
Он вернулся в город окрылённым, и первым делом навёл порядок в комнате. Выбросил старые, как ему показалось, вещи, купил новый диван, вымыл окна, даже хотел заменить шторы, но не знал, какие лучше выбрать, поэтому решил сделать это вместе с Леной, пусть она, как хозяйка, выберет.
В деревне, тем временем, вовсю шли приготовления к свадьбе. На самом деле, задумали провести просто вечер, чтобы поздравить молодых. С обеих сторон будут родители, будет Люба — старшая сестра Лены с сыновьями и с мужем. Со стороны Ивана будет сестра отца с семьей и еще несколько родственников. А еще его друг Пашка с женой, ну а Лена пригласила подругу Наталью с мужем. В общем, не так уж много, но несколько столов надо поставить.
Весть, что Иван женится на Лене за полдня разнеслась по селу. Почтальонша Верочка подкатывала на велосипеде от одного двора к другому, и, если застанет хозяев, непременно сообщала: «Слышали? Сын Корнеевых на дочке Севостьяновых женится».
— Это Ванька что ли? – ахнула баба Глаша. – На младшей дочке Севостьяновых значит? Ой, да пущай, авось деток народят.
Галина и Татьяна несколько раз за день забегали к друг другу. – Слушай, Галя, а стол мы наш принесем, он большой, как раз к вашему столу подойдет. Ну и посуды нам хватит…
— Ой, Таня, даже не верится, — делилась Галина, — кто бы подумал, что детей женить придется… жаль только, что в городе остаются.
— Ничего не поделаешь, — вздыхала Татьяна, — пусть так, лишь бы жили.
Месяц прошёл быстро. Иван приехал на пару дней раньше, к этому времени уже был куплен новый костюм, а Лене сшили белое платье на заказ. Не совсем свадебное, но праздничное. Подруга Наташа колдовала над её прической.
— Лен, никогда так не волновалась, — призналась она, — такую ответственность чувствую.
— Да не переживай, всё получится, — успокаивала Лена, — не волнуюсь я за свои локоны.
— Я не об этом, уж очень хочется, чтобы ты была счастливой… и Ваня тоже счастливым… выстрадали вы свое счастье.
— Я постараюсь, — сказала Лена, — нам с Ваней отступать некуда.
В день бракосочетания, когда уже у ворот стояла машина для жениха и невесты, Николай Севостьянов и Пётр Корнеев, уединившись в кухоньке, стояли в светлых рубашках среди тазов, вёдер, горы посуды и готовых блюд. – Ну что, Коля, давай по чуть-чуть, а то чего-то вздрагиваю, матронь-гармонь…
— Я те счас «вздрогну», — Галина, отдернув штору на дверном проёме, разделявшим кухню и зал, осуждающе взглянула на мужа: — Куда раньше времени? Пусть дети распишутся, тогда уж…
— Галь, ну ты чё, это для успокоения нервов, — оправдывался Пётр.
— Правда, сватья, мы по чуть-чуть хотели, — подтвердил Николай.
— Никаких «чуть-чуть», — распорядилась Галина, — сейчас на регистрацию поедем.
Мужики, вздохнув, убрали рюмки. – Короче, Петя, раньше за нами в два глаза следили, а теперь будут в четыре глаза следить, жёны наши теперь друг другу о всех действиях совместных будут докладывать. Вот такой вот минус во всей этой положительной истории.
— Ничего, найдем окольные пути, — заверил Пётр, — ну поехали, день сегодня особенный – детей женим.
В конце сентября было уже довольно прохладно, но день выдался солнечным. Иван и Лена стояли в центре, а вокруг немногочисленные гости и напротив фотограф. – Кучнее, кучнее, пожалуйста, — командовал он, — фото на память. На долгую, долгую память, чтобы внукам показывать.
Ивану стало смешно. Впервые за этот день волнение отпустило его, услышав слова про внуков. Он посмотрел на Лену.
— Уважаемый муж, — обратился к нему фотограф, — не отвлекайтесь пожалуйста, у вас еще впереди целая жизнь, чтобы насмотреться на свою красавицу-жену.
Вернувшись, сели за стол. Сначала поздравили родители, потом и другие гости подтянулись. Было шумно, весело, вкусно и… горько.
— Горько! – Кричали гости, заставляя молодожёнов подниматься невероятное количество раз.
— Устала? – спросил Иван под конец вечера.
— Нисколечко. Вот только родителей жалко, такой праздник нам устроили, с самого утра на ногах.
— Стараются, — с пониманием ответил Иван. – Ну ничего, мы тоже будем стараться.
— В каком смысле?
— В смысле – жить хорошо будем. Правда?
— Правда, Ваня. Мне до сих пор не верится, ущипни меня, а то может это сон.
— Я лучше поцелую тебя, — и они под шумок покинули гостей, к тому же было уже поздно.
Даже небольшой дождь не омрачил эту ночь, а напротив, свежесть после дождя, несмотря на зябкое осеннее утро, напоминала весну.
***
Лена легко устроилась на работу в городе, который хорошо знала, она ведь там училась. Но первые полгода всё равно пришлось привыкать, осваиваться на новом месте. Сходить в поликлинику давно хотела – так она решила для себя.
Волнуясь, вошла в кабинет, присев скромно на стул. Доктор смотрела её анализы.
— Вот, я всё сдала, хотела теперь узнать, как мне лечиться… мы с мужем ребёнка хотим…
— Лечиться? – спросила седовласая врач, взглянув на Лену. – От чего лечиться?
— От бесплодия, — сказала она упавшим голосом.
— Какое бесплодие? Кто сказал? Ты в положении… выполняй все мои предписания и рожай в своё удовольствие.
— Как? – Лена подумала, что она ослышалась.
— Как все рожают? Так и ты будешь рожать, — ответила врач.
Дома Лена с трудом дождалась Ивана с работы.
— Ты что такая? Почему в темноте сидишь? – испугался он, увидев растерянную жену.
— Забыла свет включить, — ответила она. – Ваня, у нас ребенок будет…
Ивана будто в воздух кто-то поднял. – Да я… я теперь… я горы могу свернуть! У нас ведь ещё одна радость – квартиру нам дают!
Из роддома Иван привез Лену с дочкой уже в новую квартиру. Он склонился над кроватью, на которой Лена распеленала дочку Машу, с изумлением смотрел на её розовые тонкие пальчики и готов был расплакаться, как ребенок. – Ну вот, ещё одна пигалица теперь у меня, — сказал он, заглядевшись на дочку.
Прошло семь лет
Новенькая машина остановилась у дома Корнеевых. Иван обычно оставлял автомобиль возле дома родителей, когда приезжал семьей, а потом уже загонял в гараж.
Лена вышла из машины, потом выскочила дочка Маша, а за ней трёхлетний Андрюшка.
— Ура! Мы к бабе приехали! – Закричала Маша. – К бабе Гале и к бабе Тане!
— А про деда и не вспомнила, — напомнил Иван.
— Деда, деда, — лепечет Андрюшка.
И вот уже Галина и Пётр выходят за ворота, чтобы встретить детей и внуков, из соседних ворот выходят Татьяна, за ней идет Николай.
— Ну давайте потом к нам, — напоминает Татьяна, зная, что надо соблюдать очередность – дети сначала у одних родителей гостят, а потом у других.
Ближе к обеду непрестанно хлопает калитка, которая теперь соединяет соседские огороды. Эту калитку Иван вместе с отцом и тестем поставил, как только Маша подросла, чтобы сократить путь. Раньше надо было выйти из ограды Корнеевых, пройти вдоль палисадников к воротам Севастьяновых и тогда уже войти в калитку к ним. А теперь этот путь гораздо короче: и сватам удобно, и детям, и внукам.
И теперь, когда они приезжали семьей, калитка была распахнута настежь, потому что внуки бегали от одних бабы с дедом – к другим. И так весь день.
— Маша, Андрюшку держи, — напоминает Лена, — смотри чтобы не упал.
— Ага, а зачем он за мной бегает? – возмущается девочка.
— Играет с тобой.
Иван стоит на крыльце, щурится от летнего солнца, смотрит на ребятишек, и тепло разливается по телу. Вдруг всплеск – по плечам скатываются прохладные капли.
Он поворачивается и хватает жену за руку! – Помню, помню, как ты меня первый раз водой окатила. Лена смеется. И сразу в памяти их детство, юность, их долгожданная встреча в огороде, рождение детей и просто жизнь, в которой любимый человек рядом – и это уже счастье.
Татьяна Викторова
