— Всегда была не от мира сего! Это надо, а?! Ей помощь предлагают, а она отказывается! Мало намыкалась?! Чего строить-то из себя?!
Галина Матвеевна с такой силой швыряла о стол кусок теста, вымешивая его, что даже кот удрал с кухни, опасаясь последствий гнева хозяйки. То, что она не в настроении, ему стало понятно еще утром, когда соседка, молоденькая Полина, разругалась в пух и прах с Галиной.
— Это мои дети! Не его! Кто он такой, чтобы забирать у меня их?! Явился – не запылился! Где он был все эти годы?! Почему ни копеечкой не помог таким любимым, по его словам, отпрыскам?! Почему я их растила и о них заботилась?!
— Ты права, девочка! Он очень виноват перед вами. Но все-таки, он их отец!
— Чужой дядька! Вот он кто! Какой он отец?! Сами-то подумайте! Как я их ему отдам?! Они его не знают… – Полина чуть не плакала, и кот вился у ее ног, пытаясь успокоить.
Узкая теплая ладошка прошлась по его спинке, длинные нервные пальцы почесали ухо, и кот затарахтел, замурчал, успокаивая девушку.
Вот только, успокаивать нужно было не ее, а Галину. Та встрепанной фурией металась по кухне, ворча что-то себе под нос и собирая на стол.
— Все! Иди уже! Я детей сама в сад отведу! Успокоиться нам с тобой надо! А то поругаемся… – Галина остановилась, перевела дух, и посмотрела на Полину. – Не понимаешь, ты, девочка моя, одного – если помощь пришла, то отказываться от нее сразу не стоит. В другой раз могут, ведь и не предложить ее… Нужно думать о детях, а не о своей гордости!
— А я и думаю! Им со мной будет лучше! Я точно знаю! А он – пусть катится! Не рады ему здесь! Так и передайте! – Полина вылетела из кухни, сквозняк прогулялся вслед за нею по коридору Галининой квартиры, и захлопнул входную дверь с таким стуком, что и кот, и его хозяйка вздрогнули.
— Эх, молодость… — Галина, охнув, нагнулась и сгребла в могучие объятия кота. – А ведь я тоже была такой… С характером! И что бы со мной стало, если бы не мой гонор да желание делать все и всегда по-своему? Не было бы у меня ничего… Ни мужа, ни сына, ни памяти о них… Что смотришь? – Галина потрепала кота за ухо. – Помочь надо девочке нашей… Сама-то она не справится…
Вздохнув, Галина отпустила кота, и принялась накрывать на стол. Надо детишек накормить перед тем, как отвести в детский сад. Малыши у Полины не капризные, едят все, конечно, но любят повкуснее. А Галине несложно им приготовить что-то с утра. Порадовать. С пирожками уже не успеет, но оно и не к спеху. Вечером Михаил приедет, чтобы с Полиной поговорить, вот тогда все ко времени и будет. Чаю попьют и поговорят по-человечески. Наломать дров всегда легко, а вот сделать так, чтобы всем хорошо было – этому учиться надо… Полина пока молодая совсем. Многого не понимает. Но и давить на нее Галине не хочется. И так девчонке досталось от этой жизни…
Галина перевела дух и отставила в сторонку миску с тестом. Сама-то тоже хороша! Чего накинулась на девчонку? Это с высоты возраста да опыта легко судить о людях, а Полина, может быть и права, что не всякому доверять готова. Не ей ли осторожничать? Права ведь! Ее это дети…
Двойняшки, Сашка и Машка, ворвались в квартиру Галины, словно два маленьких урагана.
— Баба Галя, мы пришли!
— Цыплятки мои! Любимые! Идите ко мне! – раскрыла объятия Галина. – А Поля где?
— Нас до двери довела и на работу убежала. Сказала, что потом все тебе скажет. Когда ее чайничек остынет. Бабуленька, а почему она про чайник сказала? – Маша удивленно открыла рот, когда услышала, как Галина хихикнула, и подняла на женщину голубые, словно полуденное чистое небо, глаза.
Галина нырнула в эту прозрачную синь и, в который раз, зашлась.
«Господи, а что, если бы Полинка не успела в ту страшную ночь?! Было бы на небе одним синеглазым ангелом больше?!»
Галина доставала любимые кружки ребят, ставила на стол тарелки с блинчиками, а сама ежилась, вспоминая, ту страшную ночь, когда ее пороге появилась Полина. Пропахшая дымом, в изодранной одежде, с детьми на руках. Даром, что худющая, словно былинка, а поди ж ты! Ведь, самое дорогое несла…
Так оно и было. Полине эти малыши были вовсе не братом и сестрой, а детьми, которых эта девчонка растила с колыбели. Да, не она их рожала, но именно ей достались все материнские хлопоты. Ведь Ольга, мать Поли, почти «не просыхала». Про бутылку она забывала только тогда, когда носила детей. Сначала двойняшек, а потом и Матвейку…
Галина отвернулась от детей, смахивая слезы.
За что судьба такая горькая досталась Матвею? Только-только родился, а уже и нет его… Сгинул вместе с матерью в ту ночь, когда Полина окончательно стала взрослой…
Хотя… Она и раньше-то маленькой особо не была. Не дано было этому дитю детства… Как бросил Полинкину мать муж ее первый, так и покатилось все – не остановишь… Сколько говорили с Ольгой, сколько плакали, а все в пустую… Запила, загуляла, бросив дочку маленькую на мать свою, а той – какие дети… За собой бы уследить…
Подругу свою любимую, Полинкину бабушку, Галина досмотрела честь по чести. Помнила, сколько та для нее сделала, когда сначала мужа Галя потеряла, а потом и сына… Война, она, ведь, не мамка… Не приголубит и не простит, если что не так… Вот и Галин сын, светлый мальчик, любимец всего села, с теткой этой страшной не сладил… Не смог договориться и жизнь себе выторговать… Не умел, несмотря на то, что род Гали шел от потомственных купцов. Дальний ее предок чуть ни за три моря ходил, а ей только и досталось от тех знаний, что накопил ее род, что умение торговаться да бережливость. Никогда она не думала, что будет есть ее ребенок завтра и как правильно дом в порядке содержать. Все само собой выходило – споро да складно.
Только раз остановилась она в этой любимой своей беготне. Когда Полинина бабушка, Мария, стукнула в ее дверь, встала на пороге, простоволосая и потерянная, а потом взвыла, гоня от себя новость, которую пришлось принести той, которую знала и любила столько лет.
Бабушка Полины работала на почте и раньше всех в поселке узнавала все новости…
Галина в тот день даже не сразу поняла, что случилось. А когда до нее дошло страшное, молча прошла на кухню, села у окна, и застыла статуей. Ей казалось, что весь мир замер вокруг. Она не слышала ни подруг, что сбежались, чтобы поддержать ее, ни соседей, которые мялись у порога, не зная, чем помочь. Галя смотрела в окно и ждала сына… Верила, что он придет…
Не пришел… Не вернулся… А с табуретки, в которую она буквально вросла за трое суток, ее силком стащила Мария.
— Хватит! Надо ехать, Галя! Везти надо домой нашего мальчика! Слышишь? Я одна не управлюсь! Мне его не отдадут…
Следующие полгода из памяти Галины просто выпали. Она не помнила ни единого дня, ни единого часа. Даже минуточки, и той не осталось. Очнулась она лишь тогда, когда Мария разложила на столе фотографии из семейного альбома Гали.
— Выбрать надо, Галчоночек… Самую красивую. Я договорилась. Сделают все честь-по чести. Красиво будет. Но фотографию – это уж ты сама. Не знаю, какую надо. На всех он хорош…
И заплакала.
А Галя и так всегда знала, что для Маши ее сын такой же ребенок, как и Ольга…
С Марией Галина всю жизнь прожила бок о бок. Дружили в школе, потом девицами и мужними женами. Растили детей, помогая друг другу, и никогда не считались – свой-чужой. И детвора их жила на два дома, точно зная, что пообедать можно и у соседей, а за холодным компотом в летнюю жару бежать нужно к маме и обязательно всей компанией. Ведь она не прогонит, да еще и вкусненького чего-нибудь даст.
И матери вытягивали кухонным полотенцем пониже спины хохочущую детвору, скачущую вприпрыжку по свежевымытому полу, а потом вытирали пролитый компот и наливали добавки в запотевшие стаканы, наказывая пить маленькими глоточками, чтобы горло не разболелось…
Все было… И ничего не осталось…
Но жизнь отменить нельзя. Она пробьется через боль и отчаяние, заявит о себе громко новым детским криком и робко заневестившейся под окном вишенкой, посаженной когда-то Галиным мужем, и все начнется сызнова.
В тот день, когда Ольга родила Полину, ее мать пришла к своей любимой подруге с новостью.
— Родила?! – кинулась к ней Галина, и тут же осеклась, увидев лицо Маши. – Что?! Оля?! Ребенок?!
— Нет, Галя. Я…
Мария опустилась на ту самую табуретку, с которой когда-то стаскивала свою подругу, и вздохнула так, что Галя поняла – опять неладно что-то…
— Просить тебя пришла, Галчонок. Больше некого…
— О чем, Маша? – Галя уже не знала, что и думать. – Да говори ты уже толком, ради Бога!
— Мне осталось два понедельника, Галь. Так врачи говорят. Я им, конечно, не верю! – покачала головой Мария. – Но и не думать об этом не могу! Дите, ведь, у нас теперь… А с Ольгой, сама знаешь – совсем плохо. Как бросил ее муж, так и не видит она ничего вокруг, кроме бутылки этой проклятой! Хорошо еще, хоть ума хватило не пить, пока Полюшку носила!
— Может, одумается еще? – осторожно спросила Галина, обнимая подругу и прижимая ее голову к обширной своей груди.
— Нет на то надежды, Галочка… Я, конечно, еще побарахтаюсь, но на себя не надеюсь. Врачи говорят, что я не я буду, через какое-то время… Память уйдет, себя потеряю… А как за ними тогда присматривать? Галя, ты же ее не бросишь?! – Мария плакала так тихо, что Галина только по намокшей своей блузке поняла, что подруга слезы льет.
Отстранила от себя Марию, вытерла ей щеки, и заглянула в глаза.
— Кому ты это говоришь? Кого просишь? Или вы мне чужие?! Все сделаю! Не плачь только!
Вот так у Галины появилась внучка. Старшенькая. А потом еще двое. И еще… Всех Ольгиных малышей Галя принимала, как и ее когда-то – с душой и любовью, нерастраченной, безмерной, не нужной никому, кроме этих детей, которых доверила ей любимая подруга.
Мария уходила тяжело. Не узнавала не только Галину, но и родную дочь, которая иногда появлялась у ее постели, плакала, прося простить и снова уходила, уже понимая, что мама ее даже не услышала.
Полина жила какое-то время в доме Галины. И эти дни были единственными, в которые она познала, что значит быть просто ребенком.
Не стало Маши…
Галина организовала проводы, пытаясь заставить Ольгу хоть как-то поучаствовать и проводить мать как положено. Но та ничего слушать не хотела. Она пила так, что даже соседи, которые знали ее с детства и сочувствовали, брезгливо отворачивались от нее.
— Что ты творишь, Оля? – Галина трясла Ольгу за плечи, пытаясь докричаться, дозваться хоть на время.
— Оставьте меня! Ее не вернуть! Тетя Галя, она меня забыла…
Ольга ревела пьяными, злыми слезами, а Галина разрывалась между желанием пожалеть ее и наподдать хорошенько, чтобы привести в чувства.
Не дождавшись даже сороковин, Ольга пропала.
Искали ее всем поселком, но так и не нашли. И лишь пару недель спустя Галина получила письмо, в котором Ольга просила присмотреть за дочерью.
Долгих два года маленькая Полина жила у Галины и знать не знала, где ее непутевая мать. Она не особо скучала по ней, ведь трезвой видела ее не так уж часто и большую часть своей жизни проводила в доме Галины. Даже мамой пыталась ее называть, когда была совсем маленькой. Но это ей Галя делать запретила категорически.
— Есть у тебя мама, детка. А я бабушка. Баба Галя. Так и зови!
Галина, которая изредка получала весточки от матери Полины, начинала понимать, что та вряд ли вернется. И собралась было уже сходить к участковому, чтобы выяснить, что ей нужно сделать для того, чтобы установить опеку над девочкой, но тут, как ни странно, снова объявилась Ольга.
Похудевшая, подурневшая, но совершенно трезвая, она приехала в родной поселок и кинулась в ноги Галине.
— Простите меня! Ей-Богу, больше никуда! Хватит! Нагулялась! С дочкой хочу жить! Дайте мне шанс, тетя Галя! Мама бы дала…
Манипуляция осталась без ответа, но сердце Галины все-таки дрогнуло.
Ведь дочь Маши! Как ее прогнать?! А вдруг, и правда остепенилась? Тогда, зачем дитя родной матери лишать?
ПРОДОЛЖЕНИЕ — ЗДЕСЬ
